Александр ПУШКИН "Только для взрослых"
Многие меня поносят
И теперь, пожалуй, спросят:
Глупо так зачем шучу?
Что за дело им"Хочу.
ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ
Царь Никита жил когда-то
Праздно, весело, богато,
Не творил добра, ни зла.
И земля его цвела.
Царь трудился понемногу,
Кушал, пил, молился Богу
II от разных матерей
Прижил сорок дочерей.
Сорок девушек прелестных,
Сорок ангелов небесных,
Милых сердцем и душой.
Что за ножка - Боже мой,
А головка, темный волос,
Чудо - глазки, чудо - голос,
Ум - с ума свести бы мог.
Словом, с головы до ног
Душу, сердце все пленяло;
Одного недоставало.
Да чего же одного?
Так, безделки, ничего.
Ничего иль очень мало,
Все равно - недоставало.
Как бы это изъяснить,
Чтоб совсем не рассердить
Богомольной важной дуры,
Слишком чопорной цензуры?
Как быть". Помоги мне, Бог!
У царевен между ног.
Нет, уж это слишком ясно
И для скромности опасно, "
Так иначе как-нибудь:
Я люблю в Венере грудь.
Губки, ножку особливо,
Но любовное огниво,
Цель желанья моего.
Что такое". Ничего.
Ничего, иль очень мало.
И того-то не бьшШЮ
У царевен молодых.
Шаловливых и живых.
Их чудесное рожденье
Привело в недоуменье
Все придворные сердца.
Грустно было для отца
И для матерей печальных.
А от бабок повивальных
Как узнал о том народ "
Всякий тут разинул рот,
Ахал, охал, дивовался,
И иной, хоть и смеялся,
Да тихонько, чтобы в путь
До Нерчинска не махнуть.
Царь созвал своих придворных.
Нянек, мамушек покорных "
Им держал такой приказ:
Если кто-нибудь из вас
Дочерей греху научит,
Или мыслить их приучит,
Или только намекнет.
Что у них недостает,
Иль двусмысленное скажет.
Или кукиш им покажет, "
То - шутить я не привык "
Бабам вырежу язык,
А мужчинам нечто хуже,
Что порой бывает туже".
Царь был строг, но справедлив.
А приказ красноречив;
Всяк со страхом поклонился,
Остеречься всяк решился,
Ухо всяк держал востро
И хранил свое добро.
Жены бедные боялись,
Чтоб мужья не проболтались;
Втайне думали мужья:
Провинись, жена моя!"
(Видно, сердцем были гневны.)
Подросли мои царевны.
Жаль их стало. Царь - в совет;
Изложил там свой предмет:
Так и так - довольно ясно,
Тихо, шепотом, негласно.
Осторожнее от слуг.
Призадумались бояры,
Как лечить такой недуг.
Вот один советник старый
Поклонился всем - и вдруг
В лысый лоб рукою брякнул
И царю он так вавакнул:
О, премудрый государь!
Не взыщи мою ты дерзость,
Если про плотскую мерзость
Расскажу, что было встарь.
Мне была знакома сводня
(Где она, и чем сегодня?
Верно тем же, чем была).
Баба ведьмою слыла,
Всем недугам пособляла,
Немощь членов исцеляла.
Вот ее бы разыскать;
Ведьма дело все поправит:
А что надо - то и вставит".
"Так за ней сейчас послать!
Восклицает царь Никита,
Брови сдвинувши сердито:
Тотчас ведьму отыскать!
Если ж нас она обманет,
Чего надо не достанет,
На бобах нас проведет,
Или с умыслом солжет, "
Будь не царь я, а бездельник,
Если в чистый понедельник
Сжечь колдунью не велю:
И тем небо умолю".
Вот секретно, осторожно,
По курьерской подорожной
И во все земли концы
Были посланы гонцы.
Они скачут, всюду рыщут
И царю колдунью ищут.
Год проходит и другой "
Нету вести никакой:
Наконец один ретивый
Вдруг напал на след счастливый,
Он заехал в темный лес
(Видно, вел его сам бес).
Видит он: стоит избушка.
Ведьма в ней живет, старушка.
Как он был царев посол,
Так к ней прямо и вошел.
Поклонился ведьме смело,
Изложил царево дело:
Как царевны рождены
И чего все лишены.
Ведьма мигом все смекнула.
В дверь гонца она толкнула,
Так промолвив: "Уходи
Поскорей и без оглядки,
Не то - бойся лихорадки.
Через три дня приходи
За посылкой и ответом,
Только помни - чуть с рассветом
После ведьма заперлась,
Уголечком запаслась,
Трое суток ворожила,
Так что беса приманила.
Чтоб отправить во дворец,
Сам принес он ей ларец,
Полный грешными вещами,
Обожаемыми нами.
Там их было всех сортов,
Всех размеров, всех цветов,
Все отборные, с кудрями.
Ведьма все перебрала,
Сорок лучших оточла,
Их в салфетку завернула
И на ключ в ларец замкнула,
С ним отправила гонца,
Дав на путь серебреца.
Едет он. Заря зарделась.
Отдых сделать захотелось,
Захотелось закусить,
Жажду водкой утолить.
Он был малый аккуратный,
Всем запасся в путь обратный.
Вот коня он разнуздал
И покойно кушать стал.
Конь пасется. Он мечтает.
Как его царь вознесет,
Графом, князем назовет.
Что же ларчик заключает?
Что царю в нем ведьма шлет?
В щелку смотрит: нет, не видно
Заперт плотно. Как обидно!
Любопытство страх берет
И всего его тревожит.
Ухо он к замку приложит "
Ничего не чует слух;
Нюхает - знакомый дух.
Тьфу ты пропасть! что за чудо?
Посмотреть ей-ей не худо.
И не вытерпел гонец.
Но лишь отпер он ларец,
Птички - порх и улетели,
И кругом на ветках сели
И хвостами завертели.
Наш гонец давай их звать,
Сухарями их прельщать:
Крошки сыплет - все напрасно
(Видно, кормятся не тем):
На сучках им петь прекрасно,
А в ларце сидеть зачем?
Вот тащится вдоль дороги,
Вся согнувшися дугой,
Баба старая с клюкой.
Наш гонец ей бухнул в ноги:
Пропаду я с головой!
Помоги, будь мать родная!
Посмотри, беда какая:
Не могу их изловить!
Как же горю пособить"?
Вверх старуха посмотрела,
Плюнула и прошипела:
Поступил ты хоть и скверно,
Не печалься, не тужи,
Ты им только покажи "
Сами все слетят наверно".
Ну, спасибо", - он сказал.
И лишь только показал "
Птички вмиг к нему слетели
И квартирой овладели.
Чтоб беды не знать другой.
Он без дальних оговорок
Тотчас их под ключ все сорок
И отправился домой.
Как княжны их получили,
Прямо в клетки посадили.
Царь на радости такой
Задал сразу пир горой:
Семь дней сряду пировали,
Целый месяц отдыхали;
Царь совет весь наградил,
Да и ведьму не забыл:
Из кунсткамеры в подарок
Ей послал в спирту огарок
(Тот, который всех дивил),
Две ехидны, два скелета
Из того же кабинета.
Награжден был и гонец.
Вот и сказочки конец.
Многие меня поносят
И теперь, пожалуй, спросят:
Глупо так зачем шучу?
Что за дело им? Хочу.
Христос воскрес, моя Ревекка!
Сегодня следуя душой
Закону бога-человека,
С тобой целуюсь, ангел мой.
А завтра к вере Моисея
За поцелуй я не робея
Готов, еврейка, приступить "
И даже то тебе вручить.
Чем можно верного еврея
От православных отличить.
От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранились;
Антипьевна отменно горячилась.
Постой, - кричит, - управлюсь я с тобой;
Ты думаешь, что я уж позабыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всем узнает муженек!"
Тебе ль фозить! - Марфушка отвечает, "
Ванюша - что? Ведь он еще дитя,
А сват Трофим, который у тебя
И день и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума - и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой п. соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна.
Желал бы быть твоим. Семенова, покровом,
Или собачкою иостельною твоей,
Или поручиком Барковым, "
Ах он, поручик! ах, злодей!
Ольга, крестница Киприды,
Ольга, чудо красоты,
Как же ласки и обиды
Расточать привыкла ты!
Поцелуем сладострастья
Ты. тревожа сердце в нас.
Соблазнительного счастья
Назначаешь тайный час.
Мы с горячкою любовной
Прибегаем в час условный,
В дверь стучим - но в сотый раз
Слышим твои коварный шёпот,
И служанки сонный ропот,
И насмешливый отказ.
Ради резвого разврата,
Приапических затей,
Ради неги, ради злата,
Ради прелести твоей,
Ольга, жрица наслажденья,
Внемли наш влюбленный плач "
Ночь восторгов, ночь забвенья
Нам наверное назначь.
Супругою твоей я так пленился,
Что если 6 три в удел достались мне,
Подобные во всем твоей жене,
То даром двух я б отдал сатане.
Чтоб третью лишь принять он согласился
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги - понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон - умом ее стращая,
Дамис - за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?
Недавно тихим вечерком
Пришел гулять я в рощу нашу
И там у речки под дубком
Увидел спящую Наташу.
Вы знаете, мои друзья,
К Наташе вдруг подкравшись, я
Поцеловал два раза смело.
Спокойно девица моя
Во сне вздохнула, покраснела;
Я дал и третий поцелуй.
Она проснуться не желала.
Тогда я ей засунул х.
И тут уже затрепетала.
С тобой приятно уделить
Часок, два, три уединенью:
Один желаньям посвятить,
А два последних наслажденью.
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили - и Венера с нами
Сидела, прея за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С блядьми, вином и чубуками"
Орлов
с Истоминой
в постеле
В Дориде нравятся и локоны златые,
И бледное лицо, и очи голубые.
Вчера, друзей моих оставя пир ночной,
В ее объятиях я негу пил душой;
Восторги быстрые восторгами сменялись,
Желанья гасли вдруг и снова разгорались;
Я таял; но среди неверной темноты
Другие милые мне виделись черты,
И весь я полон был таинственной печали,
И имя чуждое уста мои шептали.
РАЗГОВОР ФОТИЯ С ГР. ОРЛОВОЙ
Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой".
Но что ж ты делаешь со мной?
Я тело в душу превращаю".
Благочестивая жена
Душою Богу предана,
А грешной плотню
Архимандриту Фотию.
Мансуров, закадычный друг,
Надень венок терновый,
Вздохни - и рюмку выпей вдруг
За здравие Крыловой.
Поверь, она верна тебе,
Как девственница Ласси.
Она покорствует судьбе
И госпоже Казасси.
Но скоро счастливой рукой
Набойку школы скинет.
На бархат ляжет пред тобой
II ноженьки раздвинет.
Сабуров, ты оклеветал
Мои гусарские затеи,
Как я с Кавериным гулял,
Бранил Россию с Молостовым,
С моим Чадаевым читал,
Как, все заботы отклоня,
Провел меж ими я круглый,
Но Зубов не прельстил меня
Своею задницею смуглой.
Здорово, Юрьев именинник!
Здорово, Юрьев лейб-улан!
Сегодня для тебя пустынник
Осушит пенистый стакан.
Здорово, Юрьев именинник!
Здорово, Юрьев лейб-улан!
Здорово, рыцари лихие
Любви, Свободы и вина!
Для нас, союзники младые,
Надежды лампа зажжена,
Здорово, рыцари лихие
Любви, Свободы и вина!
Здорово, молодость и счастье,
Застольный кубок и бордель,
Где с громким смехом сладострастье
Ведет нас пьяных на постель.
Здорово, молодость и счастье,
Застольный кубок и бордель!
Не хочешь ли узнать, моя драгая,
Какая разница меж Буало и мной?
У Депрео была лишь запятая,
А у меня две точки с запятой.
НА КНЯЗЯ А.Н. ГОЛИЦЫНА
Вот Хвостовой покровитель.
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!
Напирайте, бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади"
Там всего слабее он.
Ты богат, я очень беден;
Ты прозаик, я поэт;
Ты румян как маков цвет,
Я как смерть и тощ и бледен.
Не имея ввек забот,
Ты живешь в огромном доме;
Я ж средь горя и хлопот
Провожу дни на соломе.
Ешь ты сладко всякий день.
Тянешь вина на свободе,
И тебе нередко лень
"ужнь?й долг отдать природе;
Я же с черствого куска,
От воды сырой и пресной,
Сажен за сто с чердака
За нуждой бегу известной.
Окружен рабов толпой,
С грозным деспотизма взором,
Афедрон ты жирный свой
Я же грешную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой.
Хоть и морщуся, да тру.
Добра чужого не желать
Ты, боже, мне повелеваешь;
Но меру сил моих ты знаешь "
Мне ль нежным чувством управлять?
Обидеть друга не желаю
И не хочу его села,
Не нужно мне его вола,
На все спокойно я взираю:
Ни дом его. ни скот, ни раб,
Не лестна мне вся благостыня.
Но ежели его рабыня
Прелестна. Господи! я слаб!
И ежели его подруга
Мила, как ангел во плоти, "
О боже праведный! прости
Мне зависть ко блаженству друга.
Кто сердцем мог повелевать?
Кто раб усилий бесполезных"
Как можно не любить любезных"
Как райских благ не пожелать?
Смотрю, томлюся и вздыхаю,
Но строгий долг умею чтить.
Страшусь желаньям сердца льстить,
Молчу. и втайне я страдаю.
Ты помнишь ли. как были мы в Париже
Где наш казак иль полковой наш поп
Морочил вас, к винцу подсев поближе,
11 ваших жен похваливал да е. "
Хоть это нам не составляет много,
Не из иных мы прочих, так сказать;
Но встарь мы вас наказывали строго,
Ты помнишь ли, скажи, е. мать?
К ПОРТРЕТУ КАВЕРИНА
В нем пунша и войны кипит всегдашний жар,
На Марсовых полях он грозный был воитель,
Друзьям он верный друг, в бордели он е. ака,
И всюду он гусар.
Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду,
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку п.
Сводня грустно за столом
Карты разлагает.
Смотрят барышни кругом,
Сводня им гадает:
Три десятки, туз червей
И король бубновый "
Спор, досада от речей
И притом обновы.
А по картам - ждать гостей
Надобно сегодня".
Вдруг стучатся у дверей:
Барышни и сводня
Встали, отодвинув стол,
Все толкнули целку,
Шепчут: "Катя, кто пришел?
Посмотри хоть в щелку".
Кто? Хороший человек.
Сводня с ним знакома,
Он с блядями целый век,
Он у них как дома.
Бляди в кухню руки мыть
Кинулись прыжками,
Обуваться, букли взбить,
Прыскаться духами.
Сводня гостя между тем
Ласково встречает,
Просит лечь его совсем.
Он же вопрошает:
Что, как торг идет у вас?
Выручки довольно"?
Сводня за щеку взялась
И вздохнула больно:
Хоть бывало худо мне,
Но такого горя
Не видала и во сне,
Хоть бежать за море.
Верите ль, с Петрова дня
Ровно до субботы
Все девицы у меня
Были без работы.
Четверых гостей, гляжу,
Бог мне посылает.
Я блядей им вывожу,
Каждый выбирает.
Прое. они всю ночь,
Кончили, и что же?
Не платя пошли все прочь,
Господи, мой боже!"
Гость ей: "Право, мне вас жаль.
Здравствуй, друг Анета,
Что за шляпка! что за шаль,
Подойди, Жанета.
А, Луиза, - поцелуй,
Выбрать, так обидишь:
Так на всех и встанет х.
Только вас увидишь".
Чтоже, - сводня говорит, "
Хочете ль Жанету?
У нее п. горит.
Иль возьмете эту"?
Бедной сводне гость в ответ:
11ет. не беспокойтесь.
Мне охоты что-то нет,
Девушки, не бойтесь".
Он ушел - все стихло вдруг,
Сводня приуныла.
Дремлют девушки вокруг,
Свечка вся оплыла.
Сводня карты вновь берет,
Молча вновь гадает.
Но никто, никто нейдет "
Сводня засыпает.
НА К. ДЕМБРОВСКОГО
Когда смотрюсь я в зеркала.
То вижу, кажется, Эзопа,
Но стань Дембровский у стекла,
Так вдруг покажется там ж. па.
КРАСАВИЦЕ,
КОТОРАЯ НЮХАЛА ТАБАК
Возможно ль" вместо роз, Амуром насажденных,
Тюльпанов, гордо наклоненных,
Душистых ландышей, ясминов и лилей,
Которых ты всегда любила
И прежде всякой день носила
На мраморной груди твоей, "
Возможно ль, милая Климена,
Какая странная во вкусе перемена.
Ты любишь обонять не утренний цветок.
А вредную траву зелену,
В пушистый порошок! "
Пускай уже седой профессор Геттингена.
На старой кафедре согнувшися дугой.
Вперив в латинщину глубокой разум свой,
Раскашлявшись, табак толченый
Пихает в длинный нос иссохшею рукой;
Пускай младой драгун усатый
Поутру, сидя у окна,
С остатком утреннего сна,
Из трубки пенковой дым гонит сероватый;
Пускай красавица шестидесяти лет,
У Граций в отпуску, и у любви в отставке.
Которой держится вся прелесть на подставке,
Которой без морщин на теле места нет,
Злословит, молится, зевает
И с верным табаком печали забывает, "
А ты, прелестная. но если уж табак
Так нравится тебе - о пыл воображенья! "
Ах! если, превращенный в прах,
И в табакерке, в заточенье,
Я в персты нежные твои попасться мог,
Тогда б в сердечном восхищенье
Рассыпался на грудь под шелковый платок
И даже. может быть. Но что! мечта пустая.
Не будет этого никак.
Судьба завистливая, злая!
Ах, отчего я не табак.
Орлов с Истоминой в постеле
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: "Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, е. ".
Воистину еврейки молодой
Мне дорого душевное спасенье.
Приди ко мне, прелестный ангел мой,
И мирное прими благословенье.
Спасти хочу земную красоту!
Любезных уст улыбкою довольный,
Царю небес и Господу-Христу
Пою стихи на лире богомольной.
Смиренных струн, быть может, наконец
Ее пленят церковные напевы,
И Дух Святой сойдет на сердце девы;
Властитель он и мыслей и сердец.
Шестнадцать лет, невинное смиренье,
Бровь темная, двух девственных холмов
Под полотном упругое движенье,
Нога любви, жемчужный ряд зубов.
Зачем же ты, еврейка, улыбнулась,
И по лицу румянец пробежал?
Нет, милая, ты, право, обманулась:
Я не тебя, - Марию описал.
В глуши полей, вдали Ерусалима,
Вдали забав и юных волокит
(Которых бес для гибели хранит),
Красавица, никем еще не зрима,
Без прихотей вела спокойный век.
Ее супруг, почтенный человек,
Седой старик, плохой столяр и плотник,
В селенье был единственный работник.
И день и ночь, имея много дел
То с уровнем, то с верною пилою,
То с топором, не много он смотрел
На прелести, которыми владел,
И тайный цвет, которому судьбою
Назначена была иная честь,
На стебельке не смел еще процвесть.
Ленивый муж своею старой лейкой
В час утренний не орошал его;
Он как отец с невинной жил еврейкой,
Ее кормил - и больше ничего.
Но, братие, с небес во время оно
Всевышний Бог склонил приветный взор
На стройный стан, на девственное лоно
Рабы своей - и, чувствуя задор,
Он положил в премудрости глубокой
Благословить достойный вертоград,
Сей вертоград, забытый, одинокой,
Щедротою таинственных наград.
Уже поля немая ночь объемлет;
В своем углу Мария сладко дремлет.
Всевышний рек, - и деве снится сон:
Пред нею вдруг открылся небосклон
Во глубине своей необозримой;
В сиянии и славе нестерпимой
Тьмы ангелов волнуются, кипят,
Бесчисленны летают серафимы,
Струнами арф бряцают херувимы,
Архангелы в безмолвии сидят,
Главы закрыв лазурными крылами, "
И, яркими одеян облаками,
Предвечного стоит пред ними трон.
И светел вдруг очам явился он.
Все пали ниц. Умолкнул арфы звон.
Склонив главу, едва Мария дышит,
Дрожит как лист и голос Бога слышит:
Краса земных любезных дочерей,
Израиля надежда молодая!
Зову тебя, любовию пылая,
Причастница ты славы будь моей:
Готовь себя к неведомой судьбине,
Жених грядет, грядет к своей рабыне!"
Вновь облаком оделся Божий трон;
Восстал духов крылатый легион,
И раздались небесной арфы звуки.
Открыв уста, сложив умильно руки,
Лицу небес Мария предстоит.
Но что же так волнует и манит
Ее к себе внимательные взоры?
Кто сей в толпе придворных молодых
С нее очей не сводит голубых"
Пернатый шлем, роскошные уборы,
Сиянье крил и локонов златых,
Высокий стан, взор темный и стыдливый
Всё нравится Марии молчаливой.
Замечен он, один он сердцу мил!
Гордись, гордись, архангел Гавриил!
Пропало всё. - Не внемля детской пени,
На полотне так исчезают тени,
Рожденные в волшебном фонаре.
Красавица проснулась на заре
И нежилась на ложе томной лени.
Но дивный сон, но милый Гавриил
Из памяти ее не выходил.
Царя небес пленить она хотела,
Его слова приятны были ей,
И перед ним она благоговела, "
Но Гавриил казался ей милей "
Так иногда супругу генерала
Затянутый прельщает адъютант.
Что делать нам" судьба так приказала, "
Согласны в том невежда и педант.
Поговорим о странностях любви
(Другого я не смыслю разговора).
В те дни, когда от огненного взора
Мы чувствуем волнение в крови,
Когда тоска обманчивых желаний
Объем лет нас и душу тяготит,
И всюду нас преследует, томит
Предмет один и думы, и страданий, "
Не правда ли" в толпе младых друзей
Наперсника мы ищем и находим.
С ним тайный глас мучительных страстей
Наречием восторгов переводим.
Когда же мы поймали на лету
Крылатый миг небесных упоений
И к радости на ложе наслаждений
Стыдливую склонили красоту,
Когда любви забыли мы страданье
И нечего нам более желать, "
Чтоб оживить о ней воспоминанье,
С наперсником мы любим поболтать.
И ты, Господь! познал ее волненье,
И ты пыла.а, о Боже, как и мы.
Создателю постыло всё творенье,
Наскучило небесное моленье, "
Он сочинял любовные псалмы
И громко пел: "Люблю, люблю Марию,
В унынии бессмертие влачу.
Где крылия? К Марии полечу
И на груди красавицы почию!.>
И прочее. всё, что придумать мог, "
Творец любил восточный, пестрый слог.
Потом, призвав любимца Гавриила,
Свою любовь он прозой объяснял.
Беседы их нам церковь утаила,
Евангелист немного оплошал!
Но говорит армянское преданье,
Что царь небес, не пожалев похвал,
В Меркурии архангела избрал,
Заметя в нем и ум, и дарованье, "
И вечерком к Марии подослал.
Архангелу другой хотелось чести:
Нередко он в посольствах был счастлив;
Переносить записочки да вести
Хоть выгодно, но он самолюбив.
И славы сын, намеренье сокрыв,
Стал нехотя услужливый угодник
Царю небес. а по-земному - сводник.
Но, старый враг, не дремлет сатана!
Услышал он, шатаясь в белом свете,
Что Бог имел еврейку на примете,
Красавицу, которая должна
Спасти наш род от вечной муки ада.
Лукавому великая досада "
Хлопочет он. Всевышний между тем
На небесах сидел в унынье сладком,
Весь мир забыл, не правил он ничем "
И без него всё шло своим порядком.
Что ж делает Мария? Где она,
Иосифа печальная супруга?
В своем саду, печальных дум полна,
Проводит час невинного досуга
И снова ждет пленительного сна.
С ее души не сходит образ милый,
К архангелу летит душой унылой.
В прохладе пальм, под говором ручья
Задумалась красавица моя;
Не мило ей цветов благоуханье,
Не весело прозрачных вод журчанье.
И видит вдруг: прекрасная змия,
Приманчивой блистая чешуею,
В тени ветвей качается над нею
И говорит: "Любимица небес!
Не убегай, - я пленник твой послушный.
Возможно ли" О, чудо из чудес!
Кто ж говорил Марии простодушной,
Кто ж это был? Увы, конечно, бес.
Краса змии, цветов разнообразность,
Ее привет, огонь лукавых глаз
Понравились Марии в тот же час.
Чтоб усладить младого сердца праздность
На сатане покоя нежный взор,
С ним завела опасный разговор:
Кто ты, змия? По льстивому напеву,
По красоте, по блеску, по глазам "
Я узнаю того, кто нашу Еву
Привлечь успел к таинственному древу
И там склонил несчастную к грехам.
Ты погубил неопытную деву,
А с нею весь Адамов род и нас.
Мы в бездне бед невольно потонули.
"Попы вас обманули,
И Еву я не погубил, а спас!"
"Спас! от кого"?