А. С. Пушкин. Стихи о любви
Наталье Николаевне посвятил поэт одно из самых поразительных стихотворений о любви — «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем. »
* * *
Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем.
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!
О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склонялся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле —
И делишь наконец мой пламень поневоле!
(1831?)
Примерно за год до женитьбы Пушкин писал В. Ф. Вяземской: «Первая любовь всегда является делом чувствительности: чем она глупее, тем больше оставляет по себе чудесных воспоминаний. Вторая, видите ли,— дело чувственности. Параллель можно было бы провести гораздо дальше». «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем. » явилось как бы развитием параллелей, дав удивительное соединение чувственности и чувствительности, если под последней понимать возвышенно-нравственные представления.
В 1834 году Пушкин посвятил жене стихотворение, полное грустных предчувствий:
* * *
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить. И глядь — как раз умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
В рукописи значился план продолжения: «Юность не имеет нужды в at home (в своем доме—англ.), зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу,— тогда удались он домой.
О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические — семья, любовь е!с. — религия, смерть». Это было последнее его стихотворение, обращенное к жене, так писать можно было только другу, единомышленнику.
В 30-е годы было написано еще несколько стихотворений, рожденных давними увлечениями и воспоминаниями о них. Одно из таких стихотворений было посвящено Каролине Адамовне Собаньской (1794—1885). Пушкин познакомился с ней в 1821 году в Киеве и часто бывал в ее салоне в годы одесской ссылки. Одна из красивейших женщин своего времени, умная, образованная и ветреная, Собаньская имела еще одну жизнь, тщательно скрытую от посторонних — она была тайным агентом III отделения, любовницей генерала И. О. Витта — начальника Южных военных поселений. Конечно, Пушкин и не подозревал о подпольной жизни этой красавицы, в которую был влюблен не только он, но и опальный Мицкевич. В 1830 г. Пушкин вписал ей в альбом стихи:
* * *
Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный.
Как звук ночной в лесу глухом.
Она на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что з нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я.
5 января 1830
Примерно в то же время были написаны стихи, конкретные адресаты которых не установлены.
* * *
Когда в объятия мои
Твой стройный стан я заключаю
И речи нежные любви
Тебе с восторгом расточаю,
Безмолвна, от стесненных рук
Освобождая стан свой гибкий,
Ты отвечаешь, милый друг,
Мне недоверчивой улыбкой;
Прилежно в памяти храня
Измен печальные преданья,
Ты без участья и вниманья
Уныло слушаешь меня.
Кляну коварные старанья
Преступной юности моей
И встреч условных ожиданья
В садах, в безмолвии ночей.
Кляну речей любовный шепот,
Стихов таинственный напев,
И ласки легковерных дев,
И слезы их, и поздний ропот.
1830
ЗАКЛИНАНИЕ
О, если правда, что в ночи,
Когда покоятся живые,
И с неба лунные лучи
Скользят на камни гробовые,
О, если правда, что тогда
Пустеют тихие могилы,—
Я тень зову, я жду Лейлы:
Ко мне, мои друг, сюда, сюда!
Явись, возлюбленная тень.
Как ты была перед разлукой,
Бледна, хладна, как зимний день,
Искажена последней мукой.
Приди, как дальная звезда,
Как легкий звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне всё равно: сюда, сюда.
Зову тебя не для того,
Чтоб укорять людей, чья злоба
Убила друга моего,
Иль чтоб изведать тайны гроба.
Не для того, что иногда
Сомненьем мучусь. но, тоскуя,
Хочу сказать, что всё люблю я,
Что всё я твой: сюда, сюда!
17 октября 1830
* * *
Когда б не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б — наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал —
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б эти ножки целовал.
сентябрь 1833
* * *
Я думал, сердце позабыло
Способность легкую страдать,
Я говорил: тому, что было,
Уж не бывать! уж не бывать!
Прошли восторги, и печали,
И легковерные мечты.
Но вот опять затрепетали
Пред мощной властью красоты.
1835