LiveInternet LiveInternet
ПРИЗНАНИЕ А.С.Пушкин
Просто обожаю это стихотворение!
ПРИЗНАНИЕ
Я вас люблю, — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам.
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, — я зеваю;
При вас мне грустно, — я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, — мне отрада;
Вы отвернетесь, — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, —
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя.
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком.
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно.
Я сам обманываться рад!
А вот история этого стихотворения:
"Алина, сжальтесь надо мною. "
(Из комментария к "Признанию" А. С. Пушкина)
Александра Ивановна Беклешова, урожденная Осипова, обязана памятью о себе пушкинистов стихотворному "Признанию" поэта. История ее взаимоотношений с Пушкиным не возбуждает любопытства исследователей в такой степени, как, например, увлечение поэта Е. К. Воронцовой. Довольно распространенное мнение по этому поводу выразил Н. Лернер, охарактеризовав роман Пушкина с Беклешовой как "самый слабый и мимолетный". А между тем история взаимоотношений Пушкина и Беклешевой, женщины пылкой и увлекающейся, не была столь уж простой; многого о ней мы просто не знаем, начиная с года рождения и кончая судьбой детей Беклешовых.
А. И. Беклешова (1805 или 1806-1864) была падчерицей П. А. Осиповой и дочерью И. С. Осипова от первого брака. Положение падчерицы многое определило в ее судьбе, характере, манере поведения. Это утверждение не противоречит привычному для Беклешовой обращению "сестра" в переписке урожденных Вульф - Анны и Евпраксии, - а также других членов семейства П. А. Осиповой. Многое выделяло Александру Осипову в этой семье - и необычная пылкость, страстность натуры (в этом смысле она была близка лишь своей сестре по отцу М. И. Осиповой), и воспитание, полученное ею. Думается, особая музыкальность (она, как вспоминала М. И. Осипова, "дивно играла на фортепиано) передалась Алине от матери, ибо никто в тригорском семействе в такой степени данным качеством не обладал. Вместе с тем она единственная среди Осиповых-Вульф не писала по-французски и в своих письмах особо оговаривала просьбу отвечать ей только по-русски. Возможно, это было связано с тем, что в семью Прасковьи Александровны она вошла в 1817 г. по-видимому, двенадцатилетним ребенком, когда ее отец И. С. Осипов женился вторым браком на П. А. Вульф.
М. А. Цявловский в своей "Летописи" с уверенностью сообщил о дружбе Пушкина в 1817 г. (12 июля-19? августа) с тогда еще совсем юными тригорскими барышнями - Анной, Евпраксией и Александрой. А между тем его знакомство с последней в 1817 г. сомнительно, поскольку мы не знаем, когда было совершено бракосочетание Осипова и Вульф. Встреча Пушкина с Алиной в 1824 г. принесла с собой увлечение, отмеченное в "Дон-Жуанском списке" поэта.
Алина была для Пушкина одной из тригорских красавиц, увлекшей его в какой-то момент михайловского "затворничества". Более или менее точно датировать увлечение Пушкина Осиповой не удается; говорим это с сожалением, ибо вопрос о времени создания послания к ней остается открытым. Н. В. Измайлов датировал его следующим образом: ноябрь‹?› 1824-август 1826. Сравните, как хронологически определяет увлечение Пушкина Осиповой М. А. Цявловский: 1824, сентябрь-1826, август, т. е. едва ли не с момента приезда Пушкина в Михайловское (9 августа) до его освобождения из ссылки. Измайлов, сдвинувший возможную датировку стихотворения к ноябрю 1824 г. по-видимому, руководствовался следующими соображениями (комментарий "большого" Академического собрания это не оговаривает). Приехавший в Михайловское поэт некоторое время (до отъезда родителей в начале ноября 1824 г.) был отвлечен семейными неурядицами. Общение с обитателями Тригорского началось у Пушкина сразу же после его приезда в Михайловское. Однако стихотворение, по мнению исследователя, обнаруживает такое знание уклада жизни барышень в Тригорском, и в частности Александры, для которого нужно было время. По-видимому, эти соображения и заставили Н. В. Измайлова несколько сдвинуть датировку произведения.
При жизни Пушкина стихотворение опубликовано не было. Причиной этому несомненно была его особая интимность: в стихотворении раскрывались те стороны жизни дома Осиповых-Вульф, которые не были рассчитаны на постороннего зрителя. Герой "романа" Алины, о котором с сердечным сожалением упоминает автор "Признания", был для тригорских обитателей легко узнаваем. Речь шла о сводном брате Алины А. Н. Вульфе, который, будучи студентом, неоднократно приезжал на каникулы в имение матери в 1824-1826 гг. П. Е. Щеголев без опоры на какие-либо свидетельства считал, что его роман с Сашенькой завязался в конце 1826 г. после отъезда Пушкина из Михайловского. Между тем поэт в своем "Признании" явно намекал на то, что увлечение Алины было внутрисемейным, "домашним":
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой в ненастье,
Вы собираетеся в даль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком.
Даже с учетом некоторой вольности деревенской (и в особенности, по-видимому, тригорской) жизни трудно себе представить возможность частых уединении двух влюбленных ("И речи в уголку вдвоем"), если не предположить, что оба живут в одном доме. Об этом же и несколько далее: "И фортепьяно вечерком" - здесь несомненно предполагаются и исполнительница и слушатель, иначе вечерние музицирования не оказались бы в ряду причин, вызвавших "ревнивую печаль" поэта. Казалось бы, этим рассуждениям противоречат упоминания в "Признании" и дальних прогулок, и "путешествий в Опочку", по поводу которых А. Слонимский писал: ". за этими намеками вырастает определенная картина: есть соперник, он живет где-то около Опочки, героиня уединяется с ним в уголку, что-то происходит за игрой на фортепьяно и т. д.". Пусть же не покажется парадоксом следующее рассуждение: "в ненастье" можно отправляться гулять лишь очень неподалеку, отсюда и ироничное "в даль" (вслушайтесь в пушкинскую интонацию!), оброненное автором (уж ему-то понятен замысел двух влюбленных). Что же касается до путешествий, то в дневнике Алексея Вульфа есть строки и о его поездках в кибитке наедине с Сашенькой (естественно, кибитка эта была в ряду других, в которых молодежь возвращалась с бала, вечера и проч.). Таким образом, "путешествия в Опочку", должно быть, довольно многолюдные, были для влюбленных поводом к уединению, на что, по-видимому, и намекал автор "Признания".
Возможно, наша интерпретация покажется недостаточно убедительной. Дело в том, что разбираемый фрагмент "Признания" как-то странно противоречив: с одной стороны, герой романа настолько "свой" в доме, что может беспрепятственно уединяться в нем с Алиной, а с другой - путешествия, дальние прогулки. По-видимому, это противоречие обратило на себя и внимание П. В. Анненкова, который первым включил "Признание" в Собрание сочинений Пушкина. При публикации он выпустил стихи:
вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком.
поскольку решил, "что они не вяжутся ни с предшествующими, ни с последующими стихами и, кажется, переданы журналом с неисправной рукописи". В дополнительном томе Анненков воспроизвел пропущенные стихи, однако настаивал на том, что смысл их не полон и "заставляет предполагать о каком-то выпуске, теперь неисправимом". Л. Н. Майков считал предположение Анненкова о неисправности текста "Признания" безосновательным. Однако, на наш взгляд, возможность пропуска или искажения в нем исключить нельзя, поскольку стихотворение это, очень интимное по своему характеру, не предназначалось автором для опубликования, последовавшего тем не менее еще при жизни героини "Признания".
Смысл намеков в стихотворении был настолько прозрачен, что ни упоминаний о нем, ни тем более его копий в кругу тригорских обитателей нами не обнаружено. Возникает подозрение: да было ли это стихотворение вообще известно в окружении Алины. Красавица Сашенька слыла умницей, это ее качество неоднократно подчеркивал в своем дневнике А. Н. Вульф. По-видимому, она отличалась скрытностью, что определялось ее положением в доме Осиповой. Не об этом ли писал и Пушкин в своем стихотворении:
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
И тем не менее роман Саши Осиповой и Алексея Вульфа, на брак с которым у нее надежды не оставалось, впоследствии перестал быть секретом в семье Прасковьи Александровны, причем отметим, что досужих рассуждений по этому поводу мы ни у кого из ее членов не встретили. Чувство Саши было, по-видимому, вполне искренним, ибо Алексей Вульф в постоянстве его не сомневался: "Саша всегда меня будет одинаково любить. ". Нам остается только предполагать, насколько тяжело переживалась Алиной эта история, тянувшаяся много-много лет.
О том, какие отношения связывают сводных брата и сестру - Александру Осипову и Алексея Вульфа, поэт мог сделать наблюдения в один из шести приездов последнего в Тригорское: 10?-20? августа 1824 г. 15?-18? декабря 1824 г. - 18? января 1825 г. июль-15? августа 1825 г. 20 декабря 1825 г.-10? января 1826 г. апрель 1826 г. июнь-июль 1826 г. Если традиция, которая исходила от Анненкова, указавшего на 1824 г. имеет под собой основание, то тесное общение с Вульфом сразу же после приезда поэта в Михайловское, по-видимому, позволило ему сделать верное заключение о характере их отношений. В этом смысле не случайным представляется финал послания Пушкина к Вульфу в письме, которое датируется 20 сентября 1824 г.
Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же - то смертельно пьяны,
То мертвецки влюблены
Это письмо заключает приписка Анны Н. Вульф, которая особо выделила в своем тексте слово "мы", объединив тем самым себя и поэта. Однако Пушкин в своем послании явно намекал на чувство самого Вульфа, "приманивая" его в Тригорское: "Приезжай сюда зимой". Как видно из этого послания, Пушкин и Вульф за те неполные две недели 1824 г. когда судьба свела их на псковской земле, сошлись самым дружеским образом. Полагаем, что у поэта, вопреки мнению Измайлова (см. выше), была возможность сразу же после своего приезда довольно близко познакомиться с укладом жизни обитателей Тригорского и отметить особую симпатию Вульфа к одной из красавиц, не связанных с ним узами родства. Видимо, "по горячим следам", вскоре после отъезда Пушкина из Тригорского, и было написано "Признание" - т. е. в августе-сентябре 1824 г.
Анненков, указывая на этот год, мог опираться на свидетельства членов семейства П. А. Осиповой. Вероятно, со знанием обстоятельств жизни Пушкина в Михайловском связан и выпуск, который был сделан исследователем при публикации "Признания". "Путешествия в Опочку" не связывались напрямую с "героем" романа Алины, который жил в том же доме, что и она. Видимо, поэтому он и предположил здесь искажение текста произведения. Наконец, в пользу нашей датировки свидетельствует и сам способ обращения Пушкина к Сашеньке; в этом смысле стихотворение резко выделяется на фоне иных посланий, посвященных обитательницам Тригорского: "Я вас люблю, - хоть я бешусь" и проч. Так писать Пушкин мог лишь в самом начале своего общения с семейством Осиповой. В дальнейшем стиль его не опубликованных при жизни обращений к барышням Тригорского значительно упростился. Выражение симпатий приняло у поэта более ироничный и, пожалуй, "обтекаемый" характер. Прямое же признание в любви было возможно лишь в самом начале михайловского "затворничества", когда поэт только входил в новый для него круг красавиц.
Итак, в ухаживаниях за Сашей Осиповой Пушкин, по-видимому, впервые стал соперником Алексея Вульфа. Таким же предметом столкновения для них стала впоследствии А. П. Керн, причем известие о ее связи с Вульфом глубоко уязвило поэта. То, что ухаживания за Алиной не были для Пушкина безуспешными, Вульф, судя по всему, не знал. А вот с чьим именем было связано Сашино увлечение, Пушкин знал хорошо, отсюда и ироничная информация о ней, которую поэт поспешил сообщить Вульфу в письме из Малинников 16 октября 1829 г.
Ухаживания Пушкина за Александрой Осиповой не промелькнули для нее бесследно, о чем в кругу родных стало известно, по-видимому, не сразу. П. А. Осипова не считала необходимым вместе с дочерьми и племянницами увозить от "чудного знатока сердца" и свою падчерицу; во время их разъездов Алина неизменно оставалась в Тригорском. Возможно, что сдержанная и умная Сашенька лишь после своего замужества открыла сестрам тайное тайных ее взаимоотношений с Пушкиным, что нашло отражение в их переписке середины 30-х гг. По словам А. Н. Вульф, Пушкин был "l’astre du bien et du mal de la Bekl." (звездой добра и зла Беклешовой - фр.) Е. Н. Вревская писала А. Н. Вульфу 26 сентября 1837 г. "Наш приятель Пушкин умел занять чувство у трех сестер‹. › Сестра ‹А. И. Беклешова›, вероятно, тебе опишет подробно поездки свои в Вел. Луки и последствия оных. Она меня пугает своим воображением и романтизмом. ". Комментируя этот фрагмент, М. Л. Гофман писал: "Речь идет, очевидно, о приятеле - поэте Пушкине, „занявшем чувство“ у трех сестер: безнадежное, безответное чувство Анны Николаевны, легкое увлечение, перешедшее в дружбу, Евпраксии Николаевны ‹. › и неплатоническую страсть Александры Ивановны Осиповой-Беклешовой". Какие поездки Беклешовой имела в виду Вревская, судить трудно; однако несомненно, что целью их были не Великие Луки, а Опочка. Это видно из письма Пушкина к Беклешовой 1835 г. где поэт не просто цитировал свое давнее "Признание", но и напоминал о самом значительном в их взаимоотношениях: "Я пишу к Вам, а наискось от меня сидите Вы сами во образе Марии Ивановны Осиповой. Вы не поверите, как она напоминает прежнее время И путешествия в Опочку и прочая". Письмо обнаруживает и другую параллель с "Признанием" Пушкина. Сравните: "Мой ангел, как мне жаль, что я Вас уже не застал. " и "Мой ангел, как я Вас люблю!". Сопоставив эти пушкинские тексты, Л. С. Сидяков пришел к совершенно справедливому выводу: "Письмо это, самим поэтом аттестованное как „дружеская болтовня“, свидетельствует, таким образом, о том, насколько памятным осталось для него „Признание“, равно как и все, с чем было связано появление стихотворения".
Памятно это стихотворение было и для Беклешовой. В мае 1837 г. "Признание" с подзаголовком "К Александре Ивановне О-ой ‹Осиповой›" появилось в "Библиотеке для чтения". Замечателен был уже сам факт публикации произведения не в пушкинском "Современнике", а в журнале Сенковского. Это была своего рода демонстрация, вызвавшая справедливое негодование Опеки Пушкина. Кто же послал стихотворение Сенковскому? Думается, это могла сделать только сама Беклешова, которая, будучи уже замужней дамой и находясь со своим мужем в весьма сложных отношениях, рискнула опубликовать "Признание", да еще с подзаголовком, чрезвычайно прозрачным по своему смыслу. Однако, на наш взгляд, все это в полной мере соответствует образу страстной и безудержной в своих порывах женщины, на которую соприкосновение в юности со столь разными по своим устремлениям людьми, как Пушкин и Вульф, наложили свой неизгладимый отпечаток.
Александра Ивановна вышла замуж 5 февраля 1833 г. Ее муж Петр Николаевич Беклешов, в прошлом моряк, был в то время псковским полицеймейстером. В пушкиноведении стало своего рода штампом при упоминании о Беклешове с пренебрежением отмечать его служебное положение. А между тем он принадлежал к хиреющей ветви знатного дворянского рода, о котором в российском гербовнике было сказано так: "Род Беклешовых происходит от древней благородной фамилии. Беклешовы. служили российскому престолу дворянские службы в знатных чинах и жалованы поместьями". Этим браком Александра Ивановна породнилась с псковскими помещиками Беклешовыми, занимавшими на протяжении всего XIX в. видные посты в этой губернии. Была у нее и довольно богатая родня по мужу в Петербурге. Мы не знаем, было ли у Беклешовой приданое, доставшееся ей от матери. У Петра же Николаевича, как это следует из его писем, небольшое имение было, и располагалось оно где-то неподалеку от имения Вревских Голубово. Брак А. И. и П. Н. Беклешовых был несчастлив. Беклешов обладал характером грубым и вспыльчивым. Об этом писала М. И. Осипова, в этом же каялся и сам Беклешов, не стеснявшийся в выражении своих эмоций не только сестер Алины, но даже и П. А. Осиповой. Своеобразной жизненной позиции придерживалась и А. И. Беклешова. "А о мнении света, - писал Беклешов Е. Н. и Б. А. Вревским, - она всегда говорила: „Что ей до того, как об ней мнит свет, знала бы она сама себя, а мы, имея жизнь кратковременную, не должны ничего упустить к наслаждению своему“". Как все это близко А. Н. Вульфу, писавшему в 1828-1833 гг. ставший ныне известным дневник, характеризующий не столько "любовный быт пушкинской эпохи", как считал П. Е. Щеголев, сколько его автора, человека холодного, развращенного и расчетливого! Самое слово "наслаждение" взято из его лексикона, оно неизменно присутствует на тех страницах, где речь идет о его отношениях с Сашей. Несмотря на всю сложность характера этой женщины, П. Н. Беклешов горячо любил ее, свидетельством чего являются его письма-исповеди к Вревским, написанные в критические для их союза времена и буквально залитые его слезами. Эти письма 1835 и 1844 гг. в которых Беклешов обращался к Вревским с просьбой умиротворяюще воздействовать на свою супругу, обнаруживают обстоятельства, бывшие причиной неблагополучия их союза: различие воспитания, репутация Алины до ее замужества, наконец, ее супружеская неверность. ". но боже милостивый, и за все то, с чем взял, и то, что еще досталось", - писал Беклешов в 1844 г. В силу своего характера, по-видимому, довольно неуживчивого, Беклешову часто приходилось менять место службы, что давало основания Александре Ивановне сравнивать себя с цыганкой. Несмотря на всю сложность союза столь непохожих и в такой же степени сложных людей, как А. И. и П. Н. Беклешовы, они прожили всю жизнь вместе. Два их сына Леонид (род. 1837 ‹?›) и Евгений (род. 1839 ‹?›) пошли по стопам отца, став моряками. По сообщению С. Б. Вревской, они умерли в молодости. Дочь Елизавета (род. 1833 ‹?›), в замужестве Наседкина, воспитывалась сначала в доме Вревских, а затем - в Смольном монастыре. Возможно, что в семье Наседкиных хранился и пушкинский автограф "Признания", однако никаких следов их архива нами не обнаружено. Умерла А. И. Беклешова в 1863 г. в Петербурге.
Источник: Березкина С. В. "Алина, сжальтесь надо мною. ": (Из комментария к "Признанию" А. С. Пушкина) // Временник Пушкинской комиссии / Пушкин. комис. — СПб. Наука, 1991 г.
