Ах, обмануть меня не трудно! Пушкин!
Ах, обмануть меня не трудно,
Я сам обманываться рад.
Люблю балы, где многолюдно,
Но скучен царский мне парад.
Стремлюсь туда, где девы, шумно,
Я жив лишь тем, что рядом вы.
Люблю я вас в душе безумно,
А вы к поэту холодны.
Я трепет сердца нервно прячу,
Когда вы на балу в шелках.
Я ни чего для вас не значу,
Я в ваших миленьких руках.
Вы благородна и красивы,
Но муж ваш старый идиот.
Я вижу, с ним вы не счастливы,
На службе он гнетёт народ.
Я вас люблю, я вас жалею,
Быть рядом с ветхим стариком?!
И в мыслях о свиданье млею,
В беседке в парке над ставком.
Придите, сжальтесь на до мною,
Не надо больших мне наград.
В сетях я ваших с головою,
Стою в тоске у ваших врат.
Вот оригинальное стихотворение,
и из него цитата, которой начинается моё стихотворение:
Ах, обмануть меня не трудно.
Я сам обманываться рад!
Пушкин Александр Сергеевич.
К АЛЕКСАНДРЕ ИВАНОВНЕ ОСИПОВОЙ
Я вас люблю — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам.
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно,— я зеваю;
При вас мне грустно,— я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь — мне отрада;
Вы отвернетесь — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя,—
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя.
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествие в Опочку,
И фортепьяно вечерком.
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно.
Я сам обманываться рад!
Моё стихотворение по мотивам Пушкинского: "Ну просто кокаиновый взрыв!"
Я вас люблю, хоть я бешусь! А. С. Пушкин
http://www.stihi.ru/2011/04/04/9541
© Copyright: Дмитрий Ксурь. 2011
Свидетельство о публикации №111011602650
Интересна последовательность написания Пушкином стихотворений
после признания Осиповой.
Я вас люблю, - хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам.
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, - я зеваю;
При вас мне грустно, - я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, - мне отрада;
Вы отвернетесь, - мне тоска;
За день мучения - награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, -
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя.
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой, в ненастье,
Вы собираетеся вдаль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком.
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно.
Я сам обманываться рад!
Не нашел Александр Сергеевич отклика в душе
у Осиповой, не напоила она его любовью и
вот он сразу томим духовной жаждой
пишет "Пророка."
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, -
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, -
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей".
Пожег он глаголами и существительными
сердца и ума людей, надеюсь пожарную команду не пришлось вызывать
и пишет к Тимашевой, и можно сказать дерзит
"Я пил отраву в вашем взоре,"
Я видел вас, я их читал,
Сии прелестные созданья,
Где ваши томные мечтанья
Боготворят свой идеал.
Я пил отраву в вашем взоре,
В душой исполненных чертах,
И в вашем милом разговоре,
И в ваших пламенных стихах;
Соперницы запретной розы
Блажен бессмертный идеал.
Стократ блажен, кто вам внушал
Не много рифм и много прозы.
Разумеется дева была глуха к духовной жажде поэта.
И конечно в минуты тяжелейшего душевного кризиса
куда все идут? Правильно! Конечно к маме или няне.
Жены в 1826 году у Пушкина еще не было, да если бы и была,
что она могла понять в любовных,
душевных треугольниках талантливого мужа?
Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждешь меня.
Ты под окном своей светлицы
Горюешь, будто на часах,
И медлят поминутно спицы
В твоих наморщенных руках.
Глядишь в забытые вороты
На черный отдаленный путь:
Тоска, предчувствия, заботы
Теснят твою всечасно грудь.
То чудится тебе.
Разумеется старушка не может успокоить поэта.
Нужно бежать из столицы в пустыню, глушь, деревню.
И Пушкин пишет белый стих, нет ни какой рифмы,
полная хандра и истощение поэтических сил.
Пушкин мечтает и фантазирует о приведении.
Только сказочная дева из его грёз может
успокоить его разочарование в женщинах.
Ах Осипова и Тимашева, зачем же вы так
поиздевались над Александром?
Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубровы,
На берега сих молчаливых вод.
О, скоро ли она со дна речного
Подымется, как рыбка золотая?
Как сладостно явление ее
Из тихих волн, при свете ночи лунной!
Опутана зелеными власами,
Она сидит на берегу крутом.
У стройных ног, как пена белых, волны
Ласкаются, сливаясь и журча.
Ее глаза то меркнут, то блистают,
Как на небе мерцающие звезды;
Дыханья нет из уст ее, но сколь
Пронзительно сих влажных синих уст
Прохладное лобзанье без дыханья,
Томительно и сладко - в летний зной
Холодный мед не столько сладок жажде.
Когда она игривыми перстами
Кудрей моих касается, тогда
Мгновенный хлад, как ужас, пробегает
Мне голову, и сердце громко бьется,
Томительно любовью замирая.
И в этот миг я рад оставить жизнь,
Хочу стонать и пить ее лобзанье -
А речь ее. Какие звуки могут
Сравниться с ней - младенца первый лепет,
Журчанье вод, иль майской шум небес,
Иль звонкие Бояна Славья гусли.
И удивительно, призрак, игра воображения,
успокоили Пушкина. И вот:
"Tel j'etais autrefois et tel je suis encor.
Каков я прежде был, таков и ныне я:
Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,"
Грусновато, но вполне жизнерадостно.
Tel j'etais autrefois et tel je suis encor.
Каков я прежде был, таков и ныне я:
Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,
Могу ль на красоту взирать без умиленья,
Без робкой нежности и тайного волненья.
Уж мало ли любовь играла в жизни мной?
Уж мало ль бился я, как ястреб молодой,
В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой,
А не исправленный стократною обидой,
Я новым идолам несу мои мольбы.
Чтобы не быть в сетях обманчивой судьбы,
Пью Чай и не веду бессмысленной борьбы!