Из дневника молодого Пушкина. Часть пятая
Вечером, как всегда, ужинать сели. Бабушка Ксения, конечно, стол накрывала, а меня с сестрами пристроила тарелки таскать.
– Это папе тарелка побольше, это маме. Пальцы в суп не суй, олух! Татьяна, ложек мало взяла. Считать, что ли не умеешь? Любаша, отойди, не мешайся, хлеб лучше отнеси. Да крепче, крепче держи! Тьфу, руки-крюки! Ну да ладно, не поваляешь – не поешь…. Александр, не таскай сахар!
Наконец стол был накрыт. Мама отложила в сторону тетрадки, папа как раз ружье свое кончил чистить, а дедушка из огорода появился.
Руки бы помыл, – буркнула бабушка Ксения, – какой пример детям подаешь?
– Водой смываются не только вредные, но и полезные микробы, – к вредным у меня за сотню лет иммунитет выработался, а полезные грех уничтожать. А дети пусть со старика пример не берут, у них иммунитета нет.
– Надо, надо умываться по утрам и вечерам – подала голос Любашка.
– Цыц!– Ответил дед.– Яйца курицу не учат!…Ксения, дочка, опять соли маловато.
– А по моему в самый раз, – быстро сказала мама.
– Да, нормально посолено, – согласился и папа.
Бабушка Ксения пододвинула к деду вместо солоницы целую пачку соли и ехидно усмехнулась.
– Давай помогу, деда– пропищала Любашка, и высыпала в его тарелку почти всю пачку.
– Ну, удружила,– скрипнул вставными зубами дед, – спасибо тебе, внучка!
– Еще?– С готовностью спросила Любашка.
Под общий смех бабушка Ксения забрала испорченный борщ, сходила на кухню и принесла новую порцию.
– Посолить?– Поинтересовалась Любашка.
– Нет! – Гаркнул дед, хватая пачку с солью, и переставляя ее подальше.
– Соли в самый раз,– повторила мама.
– Точно так, – подтвердил папа.
Дед засопел обиженно, но ничего не ответил. Зато потом, когда прикончил свою порцию, а ел он быстро, посмотрел внимательно на папу с мамой и усмехнулся, потому что и у папы, и у мамы под глазом по здоровенному синяку светилось.
– Да, – сказал он, вздохнув печально, – увидят вас люди, скажут – подрались.
– Дедушка, – обиделась мама, – прекрати, пожалуйста! И так не представляю, как в школу завтра пойду, а тут ты со своими шуточками!
– Да ведь и муженьку твоему не сладко, – продолжал дед, не обращая внимания на жалобы внучки, – всех волков в лесу своим фонарем распугает.
Но папа промолчать решил. С дедом пререкаться – себе дороже.
Потом бабушка Ксения второе принесла – картошку с котлетами. Мы, кто не доел первое, вылили остатки борща в тазик в углу – для поросят, бабушка стала раскладывать второе.
– Для второго должна быть отдельная тарелка, – опять заворчал дед ,– сколько об этом говорить можно.
– Не в ресторане, – отмахнулась бабушка Ксения. – Да и посуды на такую ораву не намоешься, помощников то нет.
Когда ужин кончился, дед довольно крякнул и, развалившись непринужденно в единственном кресле около серванта, сказал мне.
– Почитал бы нам стихи свои, что ли.
– Зачем? – Спросил я.
– Послушаем. Похвалим, если заслужишь. Покритикуем, если не угодишь. Тебе же на пользу пойдет.
– Стихи, стихи!– Захлопала в ладони Любашка.
– Ладно,– согласился я,– слушайте уж.
Я задумался немного, с какого начать, и выдал следующий «шедевр»:
Наш папа газету читал на ходу,
Навстречу бабуля ему на беду.
О том, что бабуля несла самовар
В больничной палате он только узнал.
– Ну ты и гусь!– Обиделся папа.– Ишь чего отцу родному пожелал! Кипятком обвариться! Спасибо, сынок, не ожидал.
– А я, значит, самовар несла?– Спросила бабушка Ксения.– Да я его в жизнь не подниму. А подняла бы, сама бы первая и обварилась.
– Нехорошие стихи,– подытожила мама,– стихи должны быть добрыми. У тебя есть добрые стихи?
– Вот, например– ответил я:
Когда у нас?– Спросил отец.
– порядок будет наконец?
Когда не будет больше мать
За вас игрушки убирать?
Любашка хитрая в ответ:
– Когда ее заменит дед.
Сидит он дома день и ночь,
Так что же маме не помочь?
– Юморист у нас Александр,– сказал папа,– но про игрушки он хорошо подметил. Отныне каждый за себя будет убирать. А ответственным за сей процесс господин Пушкин А. С. назначается.
– Вот это правильно!– Согласилась мама.
Я засопел обиженно и замолчал.
– Что молчать то, дальше читай – усмехнулся дед.
– Не буду!
– Читай, раз старшие просят!
– Ну хорошо же, дедуля, пусть и тебе достанется!– решил я.
Я вчера пришел из школы
Грустный. Двойку получил.
С теоремой Пифагора
Я чего то намудрил.
Рассказал с обидой деду
Про случившийся позор,
Он в ответ: Иди к соседу,
У него твой Пифагор.
– Вот те на,– я удивился.
– Думал он уж не жилец.
– Что ты! Год лишь как родился.
Очень бойкий жеребец.
– Значит, за дурака меня держишь!– обиделся дед.– Да знаешь ли ты, обормот, что я железнодорожный техникум в тридцатом кончал. И про пифагоровы штаны знал, когда еще бабушка Ксения под стол пешком ходила. Вот так-то! Не сметь больше про меня подобные вирши сочинять!
– Ну и не буду! Сами просили, а теперь обижаются– засопел я.
–,Давай, давай! – Подбодрил меня папа. – Критика, она только на пользу идет.
Я поупирался немного для вида, но все-таки согласился.
– Ладно уж, слушайте.
Две недели я старался,
Мышеловки мастерил,
И в одну из них попался
Папа. Палец прищемил.
Видно он еще не слышал,
Или, может быть, забыл
То, что знают даже мыши–
Где лежит бесплатный сыр.
– Видишь, дед,– засмеялся папа,– он меня за еще большего дурака держит. То я у него под горячий самовар бросаюсь, то палец в мышеловку сую. Но рифма в его стихах не хромает, так что будем дальше слушать.
– Про Таньку – сказал я тогда.
Сестра Татьяна
Очень рано
Сегодня встала, и во двор.
Я подглядел за ней в окошко;
Она опять шалит немножко –
Дом подожгла, дверь на запор.
– Ты совсем, что ли? – Заревела Танька. – Когда это я дом поджигала?
Мама обняла Таньку за плечи и сказала успокаивающе.
– Это у него юмор такой. Казарменным называется. Не обращай внимания. А про меня у тебя случайно ничего нет?
– Не успел еще.
– И хорошо. И не надо. – Вздохнула мама.–
– Просто вы в поэзии ничего не понимаете – возмутился я.
– Может и не понимаем, – согласилась мама, – но скажи-ка лучше, кто шторы на кухне порвал, а?
– Это уже не ко мне вопрос, – ехидно ответил я, – у бабушки Ксении спроси, она знает.
– А мяч кто потерял?
Я только хмыкнул в ответ, ибо и в этом случае был ни при чем.
Зато сестры вдруг засуетились, стали все друг на друга валить, старые грехи поминать. Умора, да и только! Причем на взрослых уже никакого внимания; кричали, руками размахивали, и никто их остановить не мог, пока я вдруг не стукнул кулаком по столу, и не крикнул зычным голосом.
– Тихо! Из меня стих сам собой выполз. Слушайте.
Нас мама ругала,
И папа ругал;
Гардины порвали,
Я мяч потерял?
И дедушка так же
Воскликнул: Прохвост!
Что купишь, сейчас же
Все кошке под хвост,
Мы к Мурке на стуле
Гурьбой подошли,
Под хвост заглянули,
Мяча не нашли.
Мама протянула руку и влепила мне крепкий подзатыльник.
– За столом сидишь! И вообще, чтобы я таких гадостей больше не слышала!
– Так ужин уже кончился – возразил я плачущим голосом.
– Прекрасно. Иди уроки учи.
– Выучил уже.
– Тогда спать!
© Copyright: Сергей Сухонин. 2009
Свидетельство о публикации №109030400083