В лицее Пушкин написал несколько французских стихотворений. Вот подстрочник одного из них, датированного 1814 годом:
Вы просите у меня мой портрет, / Но написанный с натуры; / Мой милый, он быстро будет готов, / Хотя и в миниатюре.
Я молодой повеса, / Еще на школьной скамье, / Не глуп, говорю, не стесняясь, /И без жеманного кривлянья.
Никогда не было болтуна, / Ни доктора Сорбонны – / Надоедливее и крикливее, / Чем собственная моя особа.
Мой рост с ростом самых долговязых / Не может равняться; / У меня свежий цвет лица, русые волосы / И кудрявая голова.
Люблю свет и его шум, / Уединение я ненавижу; / Мне претят ссоры и препирательства, /А отчасти и учеба.
Спектакли, балы мне очень нравятся, / И если быть откровенным, / Я сказал бы, что я еще люблю… / Если бы не был в Лицее.
По всему этому, мой милый друг, / Меня можно узнать. / Да, каким Бог создал, /Таким и хочу казаться.
Сущий бес в проказах, / Сущая обезьяна лицом, / Много, слишком много ветрености – / Да, таков Пушкин.
Если поэзия это «витамин роста», то в нем в первую очередь нуждаются сегодняшние пятнадцатилетние. Меж тем, эти стихи даже в популярном трехтомнике 1985 г. существуют лишь на французском да в подстрочнике (с. 60–61).
Известны две попытки перевести этот текст. Но и Генрих Сапгир, и Нонна Слепакова не поверили самому Пушкин, сообщающему, что он блондин ( les cheveux blonds ). Сапгир перевел: «С курчавой шапкою волос, /Румяный без излишка, / Я до Вильгельма не дорос, /Но и не коротышка», а Слепакова: «Не вырос молодцом / Высоким, величавым, / Зато я свеж лицом / И родился курчавым».
По воспоминаниям современниц, и у взрослого Пушкина были именно русые волосы (после тридцати – темнорусые).
Однако дело даже не в этом. Дело в той пушкинской интонации, которую невозможно ни имитировать, ни даже пародировать. Так невозможно спародировать норму, так пьяный никогда не сыграет трезвого. Это лишь кажется, что Пушкин «легко пишет».
Пушкинисты знают, какой это труд – разбирать его многослойные черновики.
Поскольку французского я не знаю, а детских стихов не пишу, консультировал меня старинный мой питерский друг, поэт и переводчик франкоязычной классики Михаил Яснов.
Что вышло, судить читателю. И тому поэту, который сумеет сделать эту работу лучше.