«Пророческие» настроения в лирике Пушкина
Гениальный поэт Александр Сергеевич Пушкин не мог не осознавать своей миссии в русской литературе. Осмысление роли литературы, искусства в жизни общества — это, наверное, один из самых важных вопросов, стоящих перед писателями и поэтами.
Каждый большой художник рано или поздно задумывается о том, что он оставит людям, каким целям служило его творчество, какова вообще роль поэзии в жизни народа. Эти вопросы не могли не волновать Александра Сергеевича Пушкина. Его размышления на эту тему нашли полное и глубокое отражение в его лирике.
Идеальный образ поэта воплощен Пушкиным в стихотворении «Пророк». Время написания — 1826 год. Это была тяжелая для Пушкина пора духовного кризиса, вызванного известием о казни декабристов. Название и содержание стихотворения позволяют предположить обращение Пушкина к библейской книге пророка Исайи, который находился в отчаянии, видя, что окружающий его мир погряз в беззаконии и пороках. «И тогда прилетел… один из серафимов, и в руке у него горящий уголь». Ангел «удалил беззаконие» и «очистил грех» Исайи, поручив ему миссию по исправлению людей.
Пушкин дает в «Пророке» свою интерпретацию библейского сюжета. Его лирический герой не чувствует себя оскверненным беззаконием общества, но он не равнодушен к происходящему вокруг, хотя и бессилен что-либо изменить. Именно к такому человеку является посланник Бога:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Все образы здесь истинно пушкинские, несмотря на библейский сюжет. Они знакомы нам по другим его произведениям. Так, в «Подражаниях Корану» мы встречаем тот же образ одинокого путника:
И путник усталый на Бога роптал:
Он жаждой томился и тени алкал
В пустыне блуждая три дня и три ночи…
Концовка данного цикла стихотворений также перекликается с воззванием и призывом к пророку:
Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй…
Мужественная энергия стиха, призыв проповедовать правду людям роднят «Подражания Корану» с «Пророком», но последний гораздо шире и богаче по содержанию.
Можно отметить также некоторые черты «Пророка» в более позднем стихотворении Пушкина «В часы забав иль праздной скуки…». Духовное преображение поэта в этом стихотворении перекликается с физическим и нравственным преображением пророка, очищенного, опаленного в горниле человеческих страданий.
Явление «шестикрылого серафима» в «Пророке» помогает поэту обрести дар прозрения, научиться видеть и слышать то, что недоступно зрению и слуху обыкновенных людей, постичь великие тайны бытия:
Перстами легкими, как сон,
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход.
И дольней лозы прозябанье
Отныне для поэта нет тайн ни на земле, ни под водой. Это возвышает его над людьми, но вместе с тем и накладывает огромную ответственность. В минуты творческого вдохновения поэт обретает нечеловеческую обостренность видения мира, он отрешается от своего обычного состояния и внутренним взором может постичь то, что недоступно обыкновенным людям. Действия серафима становятся все более жестокими, но дар, полученный героем, приобретает все большую ценность. Наконец настает момент наивысшего духовного подъема, через ряд мучительных превращений происходит обретение мудрости, истины. Взамен «грешного» языка серафим вкладывает в уста пророка «жало мудрыя змеи», а вместо сердца вдвигает «угль, пылающий огнем». Поэт-пророк слышит голос, повелевающий ему.
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей —
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Суровым и торжественным воззванием, побуждающим поэта стать глашатаем правды, заканчивается стихотворение, посвященное высокому общественному и гражданскому назначению поэта и поэзии.
Стихотворение «Арион», написанное в 1827 году, воссоздает в аллегорической форме трагические события декабристского восстания. Но если в «Пророке» автор размышляет о роли поэта и поэзии философски обобщенно, то в «Арионе» он проверяет жизнеспособность своих идей в конкретной трагической ситуации. Певец Арион связан со своими друзьями общностью взглядов, он стремится помочь им в их благородном деле своей смелой поэзией. Но его друзья гибнут… А поэт, несмотря на опасность, продолжает выполнять свою великую миссию, как истинный пророк. «Я гимны прежние пою», — говорит пушкинский герой.
Раздумья о быстротечности жизни звучат в поздних произведениях Пушкина. Поэт предчувствует близкую гибель. Наступает время подвести итог своей творческой деятельности, оценить значение поэзии. Своего рода поэтическим завещанием Пушкина оказалось стихотворение «Памятник», написанное в 1836 году. По теме это стихотворение восходит к оде римского поэта Горация. Первый перевод оды был сделан М. В. Ломоносовым. В дальнейшем эти мотивы развивал Державин в своем стихотворении «Памятник». Но разные поэты по-разному оценивали свои поэтические заслуги и смысл творчества. Пушкин уверен, что к его памятнику «не зарастет народная тропа». Он пророчески предсказывает, что его поэзия станет достоянием всех народов России:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.
Великий русский поэт утверждает, что право на всенародную любовь он заслужил гуманностью своей поэзии, тем, что своей лирой он пробуждал «чувства добрые». Пушкин дает точную и лаконичную оценку идейного смысла своего творчества, подчеркивает, что вся его поэзия была проникнута духом свободы.
Концовка стихотворения — традиционное обращение поэта к своей музе. Она должна быть «послушна» «веленью Божью», то есть голосу правды, и следовать к своей цели, не обращая внимания на «хвалу и клевету» невежественных глупцов.
Тема одиночества поэта среди толпы поднималась Пушкиным во многих стихотворениях о положении поэта в обществе. Так, в стихотворении «Поэту» он писал:
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной.
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
А в стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» мы встречаем те же выражения, когда Пушкин размышляет о славе:
Что слава? шепот ли чтеца?
Гоненье ль низкого невежды?
Иль восхищение глупца?
Не надо думать, что Пушкин превозносил себя над людьми, говоря о «невеждах» и «глупцах». Он просто подчеркивал независимость своих суждений, свое право поэта идти туда, «куда влечет его свободный ум». И тут Пушкин высказался однозначно. Возьмем его стихотворение «Из Пиндемонти». Быть свободным, по Пушкину — значит стоять в стороне от общественных волнений, не отождествляя себя ни с одной из социальных групп:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать;
Для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! Вот права…
Муза поэта преданно и отважно служила свободе, красоте, добру, справедливости. Это ли не сущность и роль истинной поэзии?