Пушкин активно присутствует в "Евгении Онегине". Помимо всех героев романа есть персонаж "автор". Рассказчик. Он даёт оценки, называет Онегина добрый мой приятель. подтрунивает над Ленским. Помните, в ночь перед дуэлью Ленский предаётся сочинительству? Вот как рассказывает об этом Пушкин: " Берет перо; его стихи, / Полны любовной чепухи, / Звучат и льются. Их читает / Он вслух, в лирическом жару, /Как Дельвиг пьяный на пиру. / Стихи на случай сохранились; /Я их имею; вот они: " Далее текст от Ленского. И снова оценка рассказчика: " Так он писал темно и вяло / (Что романтизмом мы зовем, /Хоть романтизма тут ни мало / Не вижу я; да что нам в том?) / И наконец перед зарею, / Склонясь усталой головою, / На модном слове идеал / Тихонько Ленский задремал; ". Потом Ленского будят и он едет стреляться. Да, для Пушкина дуэль — обычное дело, он сам стрелялся много раз. Можно поспать.
Чайковский переосмыслил стихи Ленского, подняв их на новую высоту благодаря музыке. Он написал оперу уже после смерти автора романа. Убийство поэта Ленского в опере ассоциируется у слушателя с убийством поэта Пушкина. Оценок рассказчика до ("чепуха") и после ("вяло") стихов Ленского в либретто нет. Исчезла ирония Пушкина над романтичным поэтом, вирши стали подлинно трагическими. Да, Ленский, с точки зрения Пушкина, не самый сильный поэт, но гениальная музыка Чайковского вложила столько чувств в предсмертную арию! В оперу стихи вошли почти без изменений, лишь некоторые слова повторяются, вместо "И думать: он меня любил" в повторе "Ах, Ольга, я тебя любил!" (Ленский мечтает как Ольга придёт к нему на могилу). То, что Ленский обращается к поэтическим образам типа "стрелой пронзённый" (прекрасно зная, что дуэль на пистолетах), лишь говорит о его возбуждении перед смертью — и возвышенности духа, если хотите. Итак, ария Ленского. В опере он поёт прямо на месте дуэли.
Слова Ленского — музыка Чайковского.
(сначала короткое вступление)
Куда, куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
(медленный лирический напев, в стиле романса)
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Всё благо: бдения и сна
Приходит час определенный,
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
(мажорная мелодия, несмотря на "гробницы")
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я — быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты, ты, Ольга.
Скажи, придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил!
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!
Ах, Ольга, я тебя любил!
Тебе единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!
Ах, Ольга, я тебя любил!
(музыка усиливается, достигая кульминации)
Сердечный друг, желанный друг.
Приди, приди! Желанный друг, приди, я твой супруг!
Приди, я твой супруг!
Приди, приди! Я жду тебя, желанный друг.
Приди, приди; я твой супруг!
(и снова безнадёжно первые две строчки)
Куда, куда, куда вы удалились,
Весны моей, весны моей златые дни?
Проникновенное исполнение Лемешева. Лирично и трагично.
Nov. 5th, 2015 05:49 pm (UTC)
Берет перо; его стихи,
Полны любовной чепухи,
Звучат и льются. Их читает
Он вслух, в лирическом жару,
Как Дельвиг пьяный на пиру.
Стихи на случай сохранились;
Я их имею; вот они:
"Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Всё благо: бдения и сна
Приходит час определенный,
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
"Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я -- быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной.
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг. "
Так он писал темно и вяло
(Что романтизмом мы зовем,
Хоть романтизма тут ни мало
Не вижу я; да что нам в том?)
И наконец перед зарею,
Склонясь усталой головою,
На модном слове идеал
Тихонько Ленский задремал;
Но только сонным обаяньем
Он позабылся, уж сосед
В безмолвный входит кабинет
И будит Ленского воззваньем:
"Пора вставать: седьмой уж час.
Онегин верно ждет уж нас".
(Правда, проспал Онегин — потому и опоздал, а Зарецкий возмущался: "Ну что же, кажется противник ваш не явился?" Ленский меланхолично отвечает: "Явится сейчас". Зарецкий уходит, ворча. Ленский поёт арию.)
Edited at 2015-11-05 07:28 pm (UTC)