Вот Муза, резвая болтунья. "Гаврилиада" А.С. Пушкин.
Да, загремел бы сегодня наш Сашенька Пушкин в СИЗО за оскорбление чувств верующих.
«Гаврилиаду» А.С. Пушкина, в которой шутливо-эротически пародируются эпизоды из Евангелия и Библии, направленную против ханжеской морали, назвали при Александре Первом и до сих пор называют похабщиной. Еще бы! Александр I в борьбе с инакомыслием призвал религию, мистику, науку, литературу. И всё, что противоречило «истинам» Библии и Евангелия, строжайше преследовалось. Цензура свирепствовала, запрещала все, что ей казалось нарушением правил религии и нравственности. Самому Пушкину пришлось не раз испытать на себе ханжескую придирчивость цензуры. В сказке «Царь Никита…» у Пушкина есть фраза: «…богомольной важной дурой, нашей чопорной цензурой…». Цензоры запрещали все, что им казалось нарушением правил религии и нравственности. Бунт поэта против богомольной цензуры вылился в «Гаврилиаде».
У Пушкина Мария обыкновенная женщина. И девой Мария оставалась только потому, что плохой столяр, никудышний плотник муж Иосиф. к тому же оказался импотентом, да и могло ли быть иначе в 80-летнем возрасте.
Ее супруг, почтенный человек,
Седой старик, плохой столяр и плотник,
В селенье был единственный работник.
И день и ночь, имея много дел,
То с уровнем, то с верною пилою,
То с топором, не много он смотрел
На прелести, которыми владел,
И тайный цвет, которому судьбою
Назначена была иная честь,
На стебельке не смел еще процвесть.
Ленивый муж своею старой лейкой
В час утренний не орошал его;
Он как отец с невинной жил еврейкой,
Ее кормил — и больше ничего.
И стали юной деве снится эротические сны. Сам Бог возлюбил её.
И ты, господь! познал ее волненье,
И ты пылал, о боже, как и мы.
Создателю постыло всё творенье,
Наскучило небесное моленье, —
Он сочинял любовные псалмы
И громко пел: «Люблю, люблю Марию,
В унынии бессмертие влачу…
Где крылия? к Марии полечу
И на груди красавицы почию. »
И послал к ней сватом Архангела Гавриила.
Нередко он в посольствах был счастлив;
Переносить записочки да вести
Хоть выгодно, но он самолюбив.
И славы сын, намеренья сокрыв,
Стал нехотя услужливый угодник
Царю небес… а по-земному сводник.
Пришлось Гавриилу летать к уснувшей Марие с записочками от Всевышнего:
«Краса земных любезных дочерей,
Израиля надежда молодая!
Зову тебя, любовию пылая,
Причастница ты славы будь моей:
Готова будь к неведовой судьбине,
Жених грядет, грядет к своей рабыне».
Царя небес любить она хотела,
Его слова приятны были ей,
И перед ним она благоговела, —
Но Гавриил казался ей милей…
Так иногда супругу генерала
Затянутый прельщает адъютант.
Что делать нам? судьба так приказала, —
Согласны в том невежда и педант.
Совершенно невозможный, противоречащий всем догмам сюжет. До сих пор трудно представить, что у Марии была земная жизнь. О любви земной, человеческой и не заикайся, хотя родители Марии были земными. И в отличие от Иосифа бедности не знали. Анне не пришлось рожать Марию в хлеву.
Мать Марии звали Анной, отец носил имя Иоаким, в их роду патриархи, первосвященники и правители иудейские из ветвей Соломона и Давида. В общем, люди, земные и богатые. Жили безбедно, разводя большие стада овец. Но, как говорят, долго детей у них не было. Наконец, бог дал, родилась девочка, но коль бог её дал, то и отправили они девочку Марию монашкой в Иерусалимский храм. Когда Марии исполнилось четырнадцать лет, первосвященники объявили ей, что настала пора выходить замуж. Отдали Марию в жёны за 80-летнего вдовца Иосифа, занимавшегося плотничьим ремеслом. "Ты примешь Деву и будешь хранить Ее". Иосиф даже испугался, возражал. Это при взрослых-то сыновьях, которые старше Марии, он станет посмешищем для людей. Но против иерархов церкви не попрёшь. Почему отдали за старика? Да потому, что к 14 годам она осталась сиротой. Вот и пристроили. Только непонятно: отец Марии, Иоаким, умирает в 80 лет. Почему тогда сироте Марии всего 14 лет?
Вот такие евангельские нестыковки рождают мысли земные, а не небесные, конечно же, у людей мыслящих, а не слепо верящих во всё, что написали в своих кельях древнееврейские борзописцы в рясах. Вот и стал раздумывать Александр Сергеевич Пушкин о деве Марии, плотнике Иосифе и непорочном зачатии.
«Посылаю тебе поэму в мистическом роде, — шутил Пушкин в письме к Вяземскому от 1 сентября 1822 г. — я стал придворным». То же повторил он в первых строках стихотворения, сопровождавшего посылку поэмы кому-то из друзей:
Вот Муза, резвая болтунья,
Которую ты столь любил,
Раскаялась моя шалунья:
Придворный тон ее пленил…
Никто, кроме Пушкина, не хочет в Деве Марие видеть женщину земную. Непорочное зачатие подавай -и всё тут. А в поэме Пушкина она флиртует и с Богом, и с его посланником Архангелом Гавриилом, и даже со Змием. А кто в обличье Змия-соблазнителя к ней явился, догадаться нетрудно. Тот самый, что и Еву совратил. Вечный соперник Творца.
Но, старый враг, не дремлет сатана!
Услышал он, шатаясь в белом свете,
Что бог имел еврейку на примете,
Красавицу, которая должна
Спасти наш род от вечной муки ада.
Лукавому великая досада —
Хлопочет он. Всевышний между тем
На небесах сидел в унынье сладком,
Весь мир забыв, не правил он ничем —
И без него всё шло своим порядком.
Что ж делает Мария? Где она,
Иосифа печальная супруга?
В своем саду, печальных дум полна,
Проводит час невинного досуга
И снова ждет пленительного сна.
С ее души не сходит образ милый,
К архангелу летит душой унылой.
В прохладе пальм, под говором ручья
Задумалась красавица моя;
Не мило ей цветов благоуханье,
Не весело прозрачных вод журчанье…
И видит вдруг: прекрасная змия,
Приманчивой блистая чешуею,
В тени ветвей качается над нею
И говорит: «Любимица небес!
Не убегай, — я пленник твой послушный…»
Возможно ли? О, чудо из чудес!
Кто ж говорил Марии простодушной,
Кто ж это был? Увы, конечно, бес.
Какой тут грех? где зло? пустое, вздор!»
Подумала и ухо приклонила,
Забыв на час любовь и Гавриила.
Лукавый бес, надменно развернув
Гремучий хвост, согнув дугою шею,
С ветвей скользит — и падает пред нею;
Желаний огнь во грудь ее вдохнув,
Он говорит:
«С рассказом Моисея
Не соглашу рассказа моего:
Он вымыслом хотел пленить еврея,
Он важно лгал, — и слушали его.
Свечи, старух докучная мольба,
Да чад кадил, да образ под алмазом,
Написанный каким-то богомазом…
Как весело! Завидная судьба!
«Что ж? — думала, — быть может, прав лукавый;
Слыхала я: ни почестьми, ни славой,
Ни золотом блаженства не купить;
Слыхала я, что надобно любить…
Любить! Но как, зачем и что такое. »
Я не вижу ничего похабного в «Гаврилиаде», потому что не верю в евангельские сказки. Поверю, если придумают что-нибудь более логичное, гуманное, а не направленное на умерщвление плоти человеческой. Похабное в ней могут увидеть только фанатически верующие. Или те, кто до сих пор ждёт непорочного зачатия. Кстати, непорочное зачатие почти что есть. Геи и лесбиянки организовали. Ноу-хау 21 века. «Грешным делом» занимаются, а детей им рожают настоящие грешники, которым ничто человеческое не чуждо.
А у Пушкина в поэме только потасовка, кулачный бой двух соперников за любовь Марии. Так сказать любовный треугольник. Кстати, пришлось-таки Сатане ретироваться:
«Не трепетал от ваших я придворных,
Всевышнего прислужников покорных,
От сводников небесного царя!» —
Проклятый рек и, злобою горя,
Наморщив лоб, скосясь, кусая губы,
Архангела ударил прямо в зубы.
Раздался крик, шатнулся Гавриил
И левое колено преклонил;
Но вдруг восстал, исполнен новым жаром,
И сатану нечаянным ударом
Хватил в висок. Бес ахнул, побледнел —
И кинулись в объятия друг другу.
Ни Гавриил, ни бес не одолел.
Сплетенные, кружась идут по лугу,
На вражью грудь опершись бородой,
Соединив крест-накрест ноги, руки,
То силою, то хитростью науки
Хотят увлечь друг друга за собой.
Подземный царь, буян широкоплечий,
Вотще кряхтел с увертливым врагом,
И, наконец, желая кончить разом,
С архангела пернатый сбил шелом,
Златой шелом, украшенный алмазом.
Схватив врага за мягкие власы,
Он сзади гнет могучею рукою
К сырой земле. Мария пред собою
Архангела зрит юные красы
И за него в безмолвии трепещет.
Уж ломит бес, уж ад в восторге плещет;
Но, к счастию, проворный Гавриил
Впился ему в то место роковое
(Излишнее почти во всяком бое),
В надменный член, которым бес грешил.
Лукавый пал, пощады запросил
И в темный ад едва нашел дорогу.
Непорочное зачатие во все века вызывало вопросы. Но самое удивительное, что услышанная Благая Весть перво-наперво усомнила Саму Марию. "Как это будет со мной, когда Я мужа не знаю?" - были первые ее слова.
В «Гавриилиаде» пародийно переосмысляется евангельский рассказ о «благовещении» девы Марии и библейский — о грехопадении и изгнании из рая первых людей. Многие литературные критики стали отрицать авторство А.С. Пушкина Ну не мог, вроде бы, он написать такую похабщину. И появился «спорный вопрос» насчёт авторства шутейно-сатирической поэмы. А я в ней узнаю молодого, дерзкого ниспровергателя консервативно-дубовых авторитетов, узнаю Пушкина. А отречься от поэмы Пушкину пришлось, чтобы не загреметь в ссылку, в тюрьму, к анафеме. Давление было нешуточным. В письме Вяземскому Пушкин, зная, что все его письма читаются полицией и с прямым расчетом на это, пытался отвести от себя обвинение в авторстве «Гаврилиады» и приписать ее уже умершему и потому свободному от всяких репрессий сатирику князю Д. П. Горчакову. Но у Вяземского хранился посланный ему Пушкиным еще в 1822 г. автограф поэмы!