Любовные увлечения Пушкина
Прадед и дед Пушкина по материнской линии, Абрам и Осип Ганнибалы, скандально прославились в России тем, что ухитрились стать двоеженцами. А ведь это строжайше преследовалось церковью и властями. Стоил ли удивляться знойному африканскому темпераменту великого русского поэта? Наследственность!
Говоря о предках Пушкина, исследователи обычно делают акцент на «эфиопские» гены поэта, которые будто бы объясняют его горячий, влюбчивый, взрывной темперамент. Вместе с тем потомки бояр Пушкиных тоже не были ангелами. Прадед поэта Александр Петрович, женатый на дочери графа Головина, как-то в припадке сумасшествия зарезал свою супругу, «находившуюся в родах». Дед Пушкина, Лев Александрович, подозревая жену в неверности, заключил ее в домашнюю тюрьму, где та вскоре умерла на соломе. А ее любовника-француза, служившего гувернером при сыновьях, «весьма феодально повесил на черном дворе». Как видим, повадки «дикого русского барства» не далеки от абиссинских обычаев.
Дядя Пушкина, Василий Львович, равно, как и его отец, Сергей Львович, писали стихи до конца жизни. При этом они были влюбчивы. Отец, к примеру, сказать, в Петербурге ухаживал за Анной Петровной Керн и писал ей страстные письма. Да-да, той самой Керн, которой сын посвятил стихотворение «Я помню чудное мгновенье». Все это не мешало старому волоките домогаться благосклонности также и молоденькой дочери Анны Петровны, Кати! Как видим, сын унаследовал те же черты отцовского характера: пристрастие к женщинам и поэзии.
Холодность матери к ребенку мужского пола формирует в последнем недоверие к женской любви вообще. Повзрослев, он ищет утешения у других женщин, однако постоянно обеспокоен тем, что и здесь не встретит ответного чувства. Нечто подобное было у Пушкина с его матерью Надеждой Осиповной. Лишенный в детстве нежности и ласки, поэт испытывал подсознательное беспокойство и настороженность при встречах с прекрасным полом.
Единственной непреходящей любовью Пушкина была его братская привязанность к сестре Ольге, в которой он видел воплощение женского идеала. Даже к своей несравненной супруге Наталье Николаевне, поначалу питая нежнейшие чувства, поэт охладел после нескольких лет семейной жизни. Он стал частенько не ночевать дома и при этом изводить жену необоснованной ревностью.
«Скороспелый» эротизм Пушкина проявился еще в детстве, когда ему было 9 лет. Предметом его увлечения стала 8-летняя Соня Сушкова. Конечно, это был совершенно невинный роман, однако показательно, что в том возрасте, когда мальчишки презирают девчонок, будущий поэт оказался способен на трогательное, нежное чувство. Красноречивый факт!
Первые лицейские любовные увлечения Пушкина, начиная с 15 лет, были созерцательно-платоническими. В их числе некая Наталья, актриса крепостной труппы графа В.В. Толстого, затем Екатерина Бакунина, сестра товарища по учебе и, наконец, молодая вдова Мария Смит, дальняя родственница директора Лицея Е.А. Энгельгардта. Стихотворения, посвященные им, дышат юношеским восторгом и неподдельной нежностью.
Чистую и стыдливую юношескую любовь познал 16-летний Пушкин к Екатерине Бакуниной, которая была на четыре года старше его. Столько же платонической, а потому и духовной, была его привязанность к Наталье Кочубей и своей родной сестре Ольге. Позднее, когда поэт изведал тайны плотской страсти, возвышенное отношение к женщинам сменилось у него на полупрезрительное.
Святыней пушкинского сердца была юношеская любовь к прекрасной Наталии Кочубей, с чьим именем связано создание «Бахчисарайского фонтана» и «Полтавы». Этот чистый, божественный образ, сохранившийся в тайниках сердца, морально поддерживал поэта, заставлял думать о самом себе, что она человек чести и долга, нравственное существо. На самом же деле Пушкин был гениальным художником и ветреным светским шалопаем.
Образ Татьяны Лариной из романа «Евгений Онегин» синтетический, он создан Пушкиным в результате слияния отдельных черт характера и облика реальных женщин, встретившихся ему на жизненном пути. В этом персонаже есть нечто от Наталии Кочубей, которой поэт был романтически увлечен в юности, а в муже Татьяны, пожилом генерале, угадывается граф Строганов, супруг Наталии. Логика ясна и правдоподобна, тем более что поэт не отрицал таких ассоциаций.
«Она поэту подарила / Младых восторгов первый сон / И мысль об ней одушевила / Его цевницы первый стон». Эти строки «Евгения Онегина» об Ольге Лариной и Ленском восходят к черновому наброску Пушкина, посвященному юной Наталье Кочубей – «красивейшей из красавиц». Вероятно, этот чудесный девичий облик неизменно вставал в памяти поэта, когда он сватался к столь же юным барышням, как Софья Пушкина, Анна Оленина, Екатерина Ушакова. Кто знает, не объясняется ли та душевная лихорадка, которую испытал поэт во время сватовства к Наталье Гончаровой, воспоминаниями о другой Наталье, знакомство с которой в 1819 году произвело на поэта неизгладимое, светлое и радостное впечатление?
Пушкин испытывал привязанность, окрашенную эротикой, к старшим по возрасту женщинам. В их числе Карамзина (супруга прославленного историка), Вяземская (жена друга), Хитрово (дочь полководца Кутузова). Он искал с ними душевной и физической близости, и не всегда находил. Так в поэте произошел роковой разрыв между чувствительными и чувственными порывами, между потребностями души и плоти. Гармония целостной любви ускользнула от него.
Жена князя Вяземского Вера Федоровна питала к Пушкину чувство нежной материнской привязанности, как и другие старшие подруги поэта – П.А. Осипова и Е.М. Хитрово. Они относились к русскому гению, как к милому шаловливому ребенку, и помогали ему добрыми советами, заботились о нем.
Пушкина всю жизнь привлекали пожилые женщины. Вероятно, не дополучив в детстве материнской ласки, он искал сочувствия на стороне. Правда, его отношения с дочерью Кутузова, Елизаветой Михайловной Хитрово, нельзя назвать идиллическими. Поддавшись первому сексуальному позыву, он впоследствии стал избегать ее, порою хамил и грубил. Он вел себя с нею, как капризный и дерзкий мальчишка, что не делает чести великому поэту.
Хронологически первым любовным увлечением Пушкина после выпуска из Лицея стала княгиня Анна Васильевна Голицына, хозяйка известного петербургского салона. Эта очаровательная и умная женщина, которая была на 20 лет старше поэта, несколько месяцев царствовала в его душе. Скорее всего, их отношения так и остались платоническими, поскольку Александр Тургенев в письме князю Вяземскому в 1818 году сообщал: «Пушкин… делает визиты б…, мне и княгине Голицыной, а ввечеру иногда играет в банк». Вот целомудренный распорядок дня будущего первого поэта России.
В княгине Зинаиде Волконской, хозяйке салона любителей искусств, Пушкин разглядел «царицу муз и красоты». И впрямь, эта женщина была щедро одарена талантами. Все в ней дышало грацией и обаянием. Она писала стихами и прозой, музицировала, пела чудесным контральто, выступала на домашней сцене. Поэт совершенно справедливо оценил ее дар. Быть просвещенной дамой – удел немногих представительниц прекрасного пола.
Почитая сценический талант Екатерины Семеновой, Пушкин безуспешно пытался «приволакиваться» за нею. Характерное для него самомнение: начинающий, никому неведомый стихотворец – и знаменитая трагическая актриса в зените славы! Только очень азартный и самовлюбленный человек может в такой ситуации рассчитывать на успех.
3. Любовные увлечения
Молодой Пушкин, выйдя из Лицея с тамошним казарменным распорядком дня, до зрелых лет не отказывал себе в шалостях (и проказах), которые граничили с беспутством, разгулом и кипением страстей. Долгие годы его поводырем по жизни было вожделение.
В обществе гусаров и гризеток, шулеров, актрисок, веселых вдовиц юный Пушкин не мог не лишиться невинности. Это возмужание можно расценить как падение вверх или взлет вниз.
По окончании Лицея Пушкин с головой окунулся в светскую жизнь столичной «золотой» молодежи, где неизменно стремился произвести скандальный эффект. Одно время после болезни появлялся в обществе с обритой головой и в ермолке; если же надевал парик, то частенько при дамах снимал его и обмахивался, будто веером; отращивал ногти такой длины, что они больше походили на когти; частенько хамил, ссорился, при малейшем намеке на оскорбление посылал секундантов. Иными словами, поэт норовил самоутвердиться примитивнейшими способами, какими пользуется и нынешняя молодежь. Неуемное самолюбие и тщеславие – вот одна из главных черт характера русского гения.
При создании «Гаврилиады» эротическое воображение Пушкина, как полагают некоторые исследователи, возбуждала некая кишиневская еврейка, содержавшая трактир. В этой поэме, насквозь чувственной и богохульной, автор дошел до крайней точки нигилизма, когда попытался опровергнуть догматы христианства и низвести человеческую любовь до примитивной физиологии. Идеал чистой женственности, воплощенный в образе святой Девы Марии, подвергся поношениям и насмешкам.
Продажные девки и податливые актриски – таков был донжуанский список 20-летнего повесы Пушкина, пока он не встретил генеральшу Аглаю Антоновну Давыдову, великосветскую шлюху, впоследствии умершую от сифилиса. Поскольку та была дочерью французского эмигранта герцога де Граммона, то в девичестве носила пышный титул принцессы. Разумеется, поэт, певец Руслана и Людмилы, не устоял перед соблазном покорить эту легкодоступную женщину. И как же зло высмеивал он в стихах свою любовницу и ее рогоносца-мужа! «Иной имел мою Аглаю / За свой мундир и черный ус, / Другой за деньги – понимаю, / Другой за то, что был француз». Воистину, черная неблагодарность за интимные ласки!
Венера щедра на любовные подарки, но иногда преподносит неприятные сюрпризы в виде специфических болезней. Правда, нередко это идет на пользу. Остроумно докладывал Андрей Тургенев князю Вяземскому: «Венера пригвоздила Пушкина к постели и к поэме». В результате русский читатель получил бессмертный шедевр – «Руслана и Людмилу»!
Заведя пошлую интрижку с женой отставного генерала Давыдова Аглаей Антоновной, дочерью герцога де Граммона, Пушкин повел себя не слишком достойно. После недолгой амурной связи он высмеял ее в стихах, а позднее стал нескромно поглядывать на Адель, старшую дочь своей любовницы, которой было всего 12 лет. Прямо скажем, эти поступки не укладываются в кодекс дворянской чести, столь почитаемый поэтом.
Известная своей красотой и романтическими похождениями цыганка Людмила-Шекора, жена помещика Инглези, воспылала страстью к Пушкину. Некоторые черты ее характера просматриваются в облике Земфиры из поэмы «Цыганы», а песня – «Старый муж, / Грозный муж / Режь меня, / Жги меня» - буквально записана с ее слов. Любовная интрижка приняла столь скандальный характер, что оскорбленный супруг вызвал Пушкина на дуэль. Позже Инглези увез неверную жену за границу, где та от горя захворала чахоткой и умерла, успев напоследок проклясть как мужа, так и поэта-любовника.
Молодой Пушкин, находясь в Кишиневе, вволю развлекался с женами и дочерьми молдавских бояр и чиновников. Несколько особняком стоит его знакомство с пожилой гречанкой Калипсо Полихрони, про которую говорили, что она была любовницей Байрона. Сластолюбивый и тщеславный Пушкин, разумеется, не мог обойти вниманием столь почтенную особу. С ее слов он записал сюжет знаменитой «Черной шали», а также посвятил ей стихотворение «Гречанке» (Ты рождена воспламенять воображение поэтов»). Каких-либо подробностей их любовной связи не осталось, но имя «Калипсо» значится под номером девять в донжуанском списке поэта.
Для женщин с пылким воображением флирт привлекательнее самой настоящей любви, рисуемое счастье слаще реальных интимных радостей. Это не чуждо и мужчинам с романтическим образом мыслей, что можно видеть на примере молодого Пушкина, который нежно, без низменных помыслов общался в Крыму с четырьмя юными сестрами, дочерьми генерала Раевского.
Пушкин, путешествуя с семьей генерала Раевского на Кавказские воды, был увлечен шаловливой 15-летней Марией. Эта смуглая, игривая девочка привлекала внимание своей непосредственностью. Истинное дитя природы, она удостоилась прелестного поэтического послания, а облик юной красавицы запечатлен в «Бахчисарайском фонтане»: «…Ее очи / Яснее дня, темнее ночи».
Самым возвышенным и целомудренным было влечение Пушкина к дочери генерала Раевского, Марии Николаевне. Именно ей посвящены поэмы «Бахчисарайский фонтан» и «Полтава». Тайну своих пылких мечтаний Александр Сергеевич тщательно скрывал, поэтому исследователям пришлось приложить титанические усилия, чтобы расшифровать загадочные инициалы NN в «донжуанском списке». Воспоминания о Марии доставляли Пушкину неизъяснимую сладость. «…Неразделенная любовь, - замечает по этому поводу П.Е. Щеголев, - бывает подобна степным цветам и долго хранит аромат чувства».
Пушкин, общаясь с дочерьми генерала Раевского, попеременно влюблялся в каждую из них, в том числе и в 16-летнюю Елену, о которой вскользь упоминается в стихотворении «Таврическая звезда». Это отзывчивое, трогательное существо болело чахоткой, так что нельзя было не посочувствовать девушке, обреченной без времени покинуть сей мир.
Создавая образ Марины Мнишек в пьесе «Борис Годунов», Пушкин сравнивал ее со старшей дочерью генерала Раевского Екатериной – властолюбивой, гордой, умной и сдержанной девушкой, в которую поэт некогда был влюблен. Свидетельств их интимной близости нет, однако пушкинисты полагают, что ее имя значится в пресловутом донжуанском списке.
Красавицу Амалию Ризнич, полунемку, полуитальянку с примесью еврейской крови, Пушкин любил горячо и чувственно, страдая от мучительной, порой бешеной ревности. Пожалуй, впервые в жизни поэт познал такую сильную, всепоглощающую страсть.
Пушкин смело заводил двойные, тройные и даже «галерейные» романы, когда обольщал нескольких женщин одновременно. Любовное томление по одной даме ничуть не мешало ему навещать другую. В Одесский период жизни, например, поэт ухаживал за Амалией Ризнич, женой крупного негоцианта, и Елизаветой Воронцовой, супругой новороссийского генерал-губернатора. Поскольку оба этих имени мирно соседствуют в донжуанском списке, надо полагать, что дело не ограничилось одними лишь вздохами и поцелуями.
Отношения Пушкина с графом Воронцовым, новороссийским генерал-губернатором, поначалу были приязненные, почти дружеские. Поэт целыми днями отлынивал от дел, хотя, как чиновник, был обязан появляться на службе. Он вволю пользовался богатой библиотекой графа, столовался у него и, вопреки правилам хорошего тона, настойчиво ухаживал за красавицей-женой. Такое беспардонное поведение изумило и разгневало Воронцова, который слыл англоманом, личностью чопорной и флегматичной. Последовала опала, когда бездельника отправили в степи на борьбу с саранчой. Казалось бы, порядочный человек в такой ситуации должен уразуметь свою неправоту и сделать попытку исправиться. Не тут-то было! Он пишет злобную эпиграмму: «Полу-милорд, полу-купец, / Полу-мудрец, полу-невежда, / Полу-подлец, но есть надежда, / что будет полным наконец». Обиженный граф, вероятно, послал донос на высочайшее имя, после чего Пушкина отправили в Михайловскую ссылку. В этой истории, как ни рассуждай, поэт не похож на джентльмена!
Елизавета Воронцова, супруга новороссийского генерал-губернатора, отличалась врожденным польским легкомыслием и кокетством. Когда 24-летний Пушкин познакомился с нею, графине было уже за тридцать. Несмотря на «бальзаковский» возраст, она отличалась молодостью души и очаровательной женской грацией. Поэт был пленен этими несомненными достоинствами. К тому же Елизавета приходилась внучатой племянницей светлейшему князю Потемкину-Таврическому и была дочерью великого коронного гетмана Речи Посполитой графа Ксаверия Браницкого. Пушкин, кичившийся своей родословной, был очень падок на громкие имена и пышные титулы.
Елизавета Воронцова, любовница Пушкина, предстает в рисунках поэта женщиной благородного, величавого, спокойного типа. Глядя на эти изображения, можно подумать, что перед нами сама Татьяна Ларина в замужестве, воплощенная семейная добродетель. На самом деле супруга генерал-губернатора отличалась легкомыслием и кокетством. Разумеется, она имела многочисленные интимные связи на стороне. Как обманчива порою внешность!
4. Михайловское, Тригорское
Зрелость к мужчине приходит тогда, когда рассудок берет верх над сердцем. С Пушкиным это случилось в Михайловской ссылке. Осудив свои недавние любовные безумства и романтические порывы, он стал более трезво смотреть на вещи, мыслить категориями, присущими здравомыслящему человеку. Хотя в изгнании и позднее в Петербурге поэт неоднократно поддавался порывам страстей, все же это были поступки «не юноши, но мужа».
Обличая в стихах «развратные злодейства» русских помещиков, Пушкин и сам не чурался сексуальных контактов с крепостными девками. Хорошо известна история с Ольгой Калашниковой, которую поэт «неосторожно обрюхатил». Из переписки с Вяземским видно, как равнодушен и высокомерен владелец села Михайловского. Барское лицемерие насквозь пропитало его сознание.
Красивых женщин увлекает не столько сама любовь, сколько любовная игра – состояние беспрерывного флирта, который так украшает наши серые будни. Это нередко случается с теми, на чью долю выпали суровые жизненные испытания. Такой была Анна Керн, вынужденная выйти замуж за ненавистного ей старого генерала.
Пушкин, умевший очаровывать женщин манерами и остроумием, в недолгом общении с Анной Керн внезапно понял, что этого недостаточно. Легкомысленная красавица не поддавалась. И тогда в дело пошел поэтический талант, родились вдохновенные строки «Я помню чудное мгновенье» - несравненный шедевр русской лирики. Учитывая то, что последним любовником молодой генеральши был посредственный стихотворец аркадий Родзянко, Пушкин сделал совершенно правильный ход. Через какое-то время, обусловленное непредвиденной разлукой, неприступная крепость пала, о чем ликующий русский гений немедленно оповестил всех своих друзей. А дарственное стихотворение всего лишь через два года после написания украсило альманах «Северные цветы». Не пропадать же такому бесценному сокровищу в пыльной дамской шкатулке!
В письме к «божественной» Анне Керн Пушкин ернически утверждает: женщинам вовсе не обязательно иметь характер. «Самое существенное для них – глаза, зубы, руки и ноги (я прибавил бы сюда сердце…)». Нетрудно догадаться, что поэт под «характером» подразумевает внутренний духовный мир личности, а не только ее психическое особенности. Делая скидку на шутливую интонацию, все же очевидно: русский гений относился к прекрасной половине человечества свысока и абсолютно не верил в идею равенства полов.
К 26-летней Анне Петровне Керн, пикантной женщине со скандальной славой, Пушкин питал особое чувство. Диапазон его оценок невообразимо широк: от петрарковского обожествления («ангел чистой красоты») до презрительных реплик («вавилонская блудница»). Вероятно, магнетическая притягательность молодой генеральши воздействовала на звонкие струны его поэтической души, а ее любовные похождения возбуждали ревность и неприязнь. Пушкин, хорошо знавший особ прекрасного пола, в данном случае показал себя не с лучшей стороны.
Анна Керн свидетельствует, что Пушкин был невысокого мнения о женском уме. Не потому ли его постоянно тянуло к красавицам? Любуясь формой, можно сквозь пальцы смотреть на внутреннее содержание.
Пушкину доставляло неизъяснимое наслаждение флиртовать с несколькими девушками и дамами одновременно, потому что он был интриганом до мозга костей. Оказавшись в Михайловской ссылке, он поначалу приуныл, но вскоре воспрянул духом: ведь по соседству, в имении Тригорском, поэт обнаружил роскошный женский «цветник» - большое семейство Осиповой-Вульф.
По словам первого биографа Пушкина Анненкова поэт имел «почти безграничное влияние» на Прасковью Осипову, хозяйку имения Тригорское и мать большого семейства. Что уж говорить о том, какое неизгладимое впечатление он производил на ее дочерей, племянниц, кузин! Провинциальные псковские барышни прямо-таки расцветали в обществе остроумного столичного денди, успевшего прославиться как стихотворец и удачливый сердцеед.
Прасковья Осипова была на 15 лет старше Пушкина. В нелегкое для поэта время она окружила его материнской заботой и даже по-женски увлеклась им. Эта хрупкая любовная связь переросла в искреннюю привязанность. «Сын моего сердца», - так называла Осипова русского гения в письмах.
Кроме интимной любви-дружбы с Прасковьей Осиповой у него были непродолжительные романы с двумя ее дочерьми и двумя-тремя племянницами. Поэт с удовольствием гостил в имении молодых очаровательных особ, где чувствовал себя не хуже султана в гареме. Дни, проведенные в прославленном Тригорском, солнечным пятном выделяются в биографии русского гения.
Пушкин в молодости имел обыкновение ухаживать за каждой женщиной, в том числе и за такой, какая ему не нравилась. Когда под рукой не было прелестного экземпляра, предмета вожделения, способного потешить изощренный вкус опытного ловеласа, поэт соблазнял невзрачных девушек. Таким был его роман с провинциальной барышней Анной Николаевной Вульф, старшей дочерью Прасковьи Осиповой (кстати, тоже его любовницы!)
Только обманутые девушки знают, насколько опасен черствый ловелас, каким был Пушкин по отношению к соблазненной им 26-летней Анне Вульф, соседке из имения Тригорское. Обманутые надежды, испорченная репутация, слезы по ночам – такова расплата за любовное увлечение. А виновник ее бедствий продолжает пользоваться привилегиями честного человека, никто не закрывает перед ним двери гостиной!
Одна из дочерей Прасковьи Осиповой, Анна Николаевна Вульф, чувствуя охлаждение соблазнившего ее Пушкина, писала ему: «Вы не стоите, чтобы вас любили». И в самом деле, в поэте было мало мужского благородства. Повеса и развратник, он постоянно искал новых чувственных удовольствий, с легкостью бросая на произвол судьбы своих прежних подруг.
Короткий роман Пушкина с впечатлительной, романтически настроенной 20-летней Сашенькой Осиповой породил легкое, игривое стихотворение «Признание» - своего рода шедевр лирики, несмотря на шутливые интонации. Надо заметить, что Пушкин не умел писать любовных стихотворений «абстрактно», не будучи вдохновленным какой-то конкретной женщиной, которой в этот момент был увлечен. Это и делает его поэзию живой, а не умозрительной.
Пушкинское отношение к семейству Вульфов трудно определить как восторженное. Этот «неотразимый Мефистофель», как его называл в переписке Алексей Вульф, умудрился вытоптать почти весь тригорский цветник: мать, дочерей, кузин, падчериц. Сластолюбие поэта в отношении соседок по имению не знало ни меры, ни границ. Он продемонстрировал нам какое-то бесстыдное буйство плоти!
Пушкин, тяготясь скукой обыденной жизни, постоянно пускался в розыгрыши и мистификации, придумывал невероятные психологические мотивы – словом, обожал путать и передергивать карты, как заправский шулер. Так он поступал с обитательницами Тригорского: с матерью Прасковьей Осиповой, ее дочерьми Анной и юной Зизи, с племянницей Анной Керн. Да и позднее, когда женился на несравненной Наталье Гончаровой, он вытворял нечто подобное с ее сестрами и наивным красавцем Дантесом. Разыгрывая из себя страстного любовника, поэт уподоблялся какому-нибудь восточному султану, окруженному несметным числом жен и наложниц.
Многие из желчных скептиков в глубине души добрые существа. Их ум ожесточен превратностями жизни, а насмешки врагов вынуждают скрывать истинные чувства. Таким, по мнению Веры Вяземской, был Пушкин.
Графиня Д.Ф. Фикельмон, близко знавшая Пушкина, отмечала: «…Невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра». Добавьте к этому безмерное самолюбие, а также истеричность гениального поэта – и вы поймете, что на роль романтического героя-любовника вроде персонажей его поэм Александр Сергеевич никак не годился.
Александра Смирнова-Россет слыла умной, ироничной красавицей, в которую трудно было не влюбиться. У нее имелось несметное число поклонников, среди них оказался и Пушкин. Впрочем, успеха он не достиг. Ничего удивительного, если ею увлекался сам император Николай, а также великий князь Михаил Павлович! Поэт, при всей его гениальности, не блистал величественной красотой, какой славились члены августейшей фамилии.
Аграфена Федоровна Закревская казалась Пушкину современной Клеопатрой. Эта красавица славилась бурным темпераментом, многочисленными любовными похождениями и дерзкой, вызывающей смелостью, с которой она демонстрировала высшему свету свой легкомысленный образ жизни. Понятно, что поэт не мог равнодушно пройти мимо такой колоритной особы. Они сблизились, а позднее подружились. Пушкин долгое время был поверенным ее сердечных тайн.
Пушкин, бывая в Санкт-Петербурге, частенько захаживал в фешенебельный публичный дом некоей Софьи Астафьевны, который полюбился гвардейской молодежи. Его поведением там, очевидно, не было вполне благопристойным, так как хозяйка борделя однажды пожаловалась в полицию, что поэт, дескать, развращает ее «скромных овечек». Забавно, что такое неожиданное обвинение исходило из уст профессионалки своего дела! Чем, интересно, должны заниматься посетители подобных мест? Уж не разговорами ли о духовности, чести и любви к Отчизне?
Трижды права княгиня Н.М. Волконская, что Пушкин по-настоящему любил только свою Музу. Все реальные женщины оставались для него предметами для удовлетворения страсти. Его мощный интеллект и гениальная одаренность выковали в душе идеал высокой, чистой красоты, с которым плохо согласовывались реалии земной, суетной жизни. Поэзия искусства была для него дороже прозы бытия.
В своей дальней родственнице, Софье Пушкиной, великий поэт увидел женщину, прекрасней которой нельзя найти. Это была любовь с первого взгляда. Увы, Пушкин, избалованный женским вниманием, медлил с признанием. Пока он взвешивал в уме, можно ли на ней жениться, она вышла замуж за первого же кавалера со скромной должностью, кто предложил ей руку и сердце. Чуть больше мужской отваги со стороны русского гения – и не было бы никакой Натальи Гончаровой, Дантеса и роковой дуэли.
Пушкин, невероятно влюбчивый и темпераментный мужчина, не мог не увлечься молоденькой красавицей Анной Олениной, дочерью важного сановника и собирателя древностей. При дворе она слыла одной из выдающихся прелестниц, к тому же отличалась легким, игривым умом и пристрастием ко всему изящному. Для поэта она стала олицетворением «юности и красоты». Он посвятил ей множество стихотворений, в том числе и хрестоматийное: «Не пой, красавица, при мне / Ты песен Грузии печальной…». Она же осталась к нему совершенно равнодушной. Из этой истории следует трагичный, но абсолютно верный вывод: гениев не ценят при жизни. Им нужно умереть, чтобы потом Россия скорбела об их кончине.
Как писал В. Вересаев, отношения Пушкина с сестрами Елизаветой и Екатериной Ушаковыми были «весело-беззаботными и светло-интимными». Екатерине он посвятил несравненный поэтический шедевр: «Но ты, мой злой иль добрый гений…», и, не решившись предложить ей руку и сердце, в последнюю минуту уехал из Москвы в Петербург. Видимо, это была роковая ошибка. Зная историю с Натальей Гончаровой, нетрудно догадаться: брак с Ушаковой был бы для поэта более удачным.
Пушкин, задумав жениться, выбирал себе спутницу жизни из числа совсем юных, изящных, хорошо воспитанных красавиц. Среди тех, к кому он сватался, Софья Пушкина, Екатерина Ушакова, Анна Оленина, Наталья Гончарова. Главная отличительная черта этих барышень – робость и незнание жизни. Поэт хотел видеть в супруге неопытное, покорное, наивное существо, которое бы слепо подчинялось его воле. Замашки восточного бея, а не просвещенного русского дворянина!
Пушкин, увлекаясь время от времени пожилыми дамами, не робел и перед девушками. Его любимый девичий возраст – 16 лет. В 1828 году встреча с 16-летней Натальей Гончаровой определила судьбу поэта. Он стал всерьез помышлять о женитьбе и написал ряд чудесных любовных стихотворений. В их числе и такое, где о будущей супруге, юной красавице, сказано: «Чистейшей прелести чистейший образец». Это, пожалуй, самое проникновенное лирическое признание в русской поэзии!
Прослеживая историю женитьбы Пушкина, нельзя не заметить какой-то странной логики с его стороны. Поэт выбирал супругу, однако критерий его оценок был сугубо однозначным: красота. Никакие другие достоинства женщин его не интересовали. Преданность, нежность, сопереживание – все эти дамские качества ничуть не трогали его душу. Какая-то удивительная слепота и спесь руководила им, совершенно непростительная для человека огромного масштаба!
Наталья Гончарова, что бы ни утверждали отдельные пушкинисты, стала для поэта верной женой, заботливой матерью детей, хорошей хозяйкой и нежным другом. Если бы не истерическая и совершенно необоснованная ревность первейшего гения России, такой семейный союз мог бы существовать до глубокой старости.
Женившись на своей «мадонне», Наталье Гончаровой, Пушкин столкнулся с двумя непредвиденным обстоятельствами. Красота его жены изумила петербургское общество, а такой бриллиант нельзя было держать где-то на мансарде. Появилась вторая проблема, хроническое безденежье, которая стояла перед поэтом до последней минуты жизни. Брак с юной прелестницей загнал русского гения в такую долговую кабалу, из какой уже нельзя было выбраться. Надо иметь в виду непрактичность Пушкина, его совершеннейшее неумение добывать и разумно тратить деньги.
Амбициозное стремление Пушкина во всех сферах жизни быть выше других сыграло с ним злую шутку. Добившись руки и сердца несравненной красавицы, он погряз в бесконечных долгах. Вывозить жену в свет стоило сумасшедших денег. Не раз он укорял супругу в письмах: «Вы работаете только ножками на балах и помогаете мужьям мотать. » Злые, обидные слова! Но ведь повинен в семейных бедах был именно поэт, не умевший добывать деньги!
Пушкин все-таки знал истинную цену своей жене. В августе 1833 года в порыве нежности он пишет Наталье Николаевне: «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, - а душу твою люблю я еще более твоего лица». И каким же безответственным мужем надо быть, чтобы нарушать супружескую верность, меняя дар Небес на сомнительные ласки «женщин известной категории»!
Пушкин, прожженный распутник и ловелас, в 1833 году менторски поучал свою молодую жену: «Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона… Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и вынюхивая задницу… Было б корыто, а свиньи найдутся…» В этих словах прослеживается уязвленное чувство собственника, столь характерное, к примеру, для современных итало-американцев. Те, содержа десятки любовниц, не позволяют своим женами и дочерям ни малейших вольностей, даже совершенно невинных. Типичный образчик двойной морали!
Пушкин отдавался знойному вихрю страсти, который мчал его, будто перекати-поле, по бескрайней степи. После первого неудачного сватовства к 16-летней Гончаровой он горестно писал княгине В.Ф. Вяземской: «Натали – моя сто тринадцатая любовь». Совершенно очевидно, что ни один человек не в состоянии всерьез любить стольких женщин. Пылкое увлечение быстро остывает. Так и произошло после первых лет брака с Натальей Николаевной.
Дочь Натальи Гончаровой от второго брака, Александра Арапова, засвидетельствовала со слов матери: «Пушкин только с зарей возвращался домой, проводя ночи то за картами, то в веселых кутежах в обществе женщин известной категории. Сам ревнивый до безумия, он… часто смеясь, посвящал ее в свои любовные похождения». И, поди, прокомментируй такой образ жизни! То ли, по русской пословице, «черного кобеля не отмоешь добела»? То ли, перефразируя древнеримскую поговорку, «гениям, как и богам, все дозволено»?
Об интимных отношениях Пушкина с младшей сестрой его собственной жены, Александриной, сообщают А. Арапова (дочь Натальи Гончаровой), В.Ф. Вяземская и внук П.В. Нащокина. Свидетельства, хотя из вторых рук, но многочисленные. Утверждалось также, что супруга поэта знала об этой измене и не раз закатывала бурные сцены мужу. Есть и косвенные доказательства о связи Пушкина со свояченицей: автор «Евгения Онегина» уже имел опыт растления женщин из одной семьи (Вульф, Хитрово).
Семейная жизнь Пушкина сплелась в какой-то замысловатый пятиугольник интимных связей: Дантес влюблен в Натали, но женится на ее старшей сестре Екатерине; поэт женат на Гончаровой, однако поддерживает интимную связь со свояченицей, Александриной; Наталья Николаевна любит красавца кавалергарда – и остается верна мужу! Нечто подобное творилось в Тригорском имении Вульфов, где вычерчивались совершенно немыслимые любовные геометрические фигуры и где Пушкин тоже играл роль интригана и совратителя. Правда, в отличие от первого эксперимента, второй не удался и завершился роковой дуэлью на Черной Речке.
Отношения молодой супружеской пары, Александра Пушкина и Натальи Гончаровой, с самого начала омрачались сценами ревности. Если подозрения поэта были голословны, то упреки Натальи Николаевны не лишены оснований. Биографы отмечают, что уже через год после свадьбы автор «Евгения Онегина» стал приударять за молоденькими барышнями, а его ухаживания за дамами нередко переходили грань флирта, как это случилось с графиней Дарьей Фикельмон. Невинное кокетство Гончаровой с красавцем Дантесом, послужившее причиной роковой дуэли, следует рассматривать, как попытку отомстить мужу за его похождения.
Отношения Натальи Николаевны Гончаровой к Дантесу в какой-то момент могли выйти за границы флирта. Отвечая ему на признание, она, тем не менее, сказала: «Я люблю вас так, как никогда не любила, но не просите у меня большего, чем мое сердце, потому что все остальное мне не принадлежит». Как видим, охлаждение к законному мужу, Пушкину, все же не привело к супружеской измене.
Ревность Пушкина не знала границ. Его приводила в бешенство мысль, что супруга может изменить ему, хотя бы мысленно. Как восточный деспот, он хотел, чтобы все: и плоть, и чувства жены, - принадлежали только ему.
От природы Пушкин не умел любить преданно и верно. Он не был до конца европейцем, чтобы чтить понятия долга и порядочности по отношению к женщине. В «божественной» красоте Натали он не видел ничего возвышенного и не мог привнести в ее внутренний облик истинную духовность.
Ревность делает чувство любви болезненно страстным, полубезумным, роковым. Она раздувает огонь ненависти. Для чего? Для нового романа и острых ощущений. Пушкин всю жизнь, начиная с одесского периода, был на поводке у ревности.
Пушкина убил не Дантес, а собственное тщеславие, ревность и оскорбленное самолюбие. Поклонник Натальи был всего лишь слепым орудием, которое сразило поэта.
Пушкин безо всяких раздумий и угрызений совести совращал чужих жен, притом еще похвалялся перед друзьями своими победами. И вот 4 ноября 1836 года он сам получил «диплом» о принятии в «Орден Рогоносцев», состряпанный, скорее всего, по наущению барона Геккерна. Укол меткий и болезненный: в результате поэт стал предметом насмешек и пересудов высшего света. Бумеранг подлости, сделав круг, вернулся и ударил прямо в грудь.
Пушкин был настолько одержим жгучей ревностью и навязчивой идеей мести, что не внял увещеваниям друзей и родственников накануне дуэли с Дантесом. Не помогло и грозное вмешательство императора Николая, который взял с поэта слово не предпринимать необдуманных шагов. Русский гений доверил свою жизнь Року – той самой слепой силе, которая так часто коверкала его судьбу!
Ревность – это отчаянная попытка сохранить любовь, порою граничащая с безумием. Перечитывая документы, связанные с трагической дуэлью Пушкина, приходишь к выводу: не было никакой измены Натальи, имело место лишь взаимное, притом неотвратимое охлаждение. Это видел весь Санкт-Петербург, что задевало честь поэта. Африканский темперамент, помноженный на кичливость русского столбового дворянина и толкнули поэта к роковой встрече с мнимым соперником на Черной Речке.
© Copyright: Родионов Виталий Константинович. 2012
Свидетельство о публикации №212062500996