Воронцова Елизавета Ксаверьевна
Елизавета Ксаверьевна Воронцова (1792–1880), полячка по отцу — дочь великого коронного гетмана графа К. Браницкого, жена (с 1819) новороссийского генерал-губернатора и наместника Бессарабской области графа (с 1845 — князя) М. С. Воронцова.
Ее детство и взросление прошли в деревне под строгим присмотром матери, урожденной Энгельгардт, племянницы Г. А. Потемкина. В 1819 году во время первого путешествия за границу она вышла замуж за одного из самых выгодных женихов своего времени — М. С. Воронцова, до этого считавшегося женихом Н. В. Кочубей. Брак был заключен не по любви, а по расчету. Муж продолжал оставаться повесой-ловеласом, никогда не считавшим себя обремененным семейными узами. Он открыто увлекался, по словам Пушкина, «был в соблазнительной связи» с другими женщинами, например с О. С. Потоцкой (сестрой Софьи Потоцкой). Со временем Елизавета Ксаверьевна тоже стала считать себя свободной от соблюдения супружеской верности.
Ее современник Н. Всеволожский писал о ней: «Не нахожу слов, которыми я мог бы описать прелесть графини Воронцовой, ум, очаровательную приятность в обхождении. Соединяя красоту с непринужденною вежливостью, уделом образованности, высокого воспитания знатного, большого общества, графиня пленительна для всех».
«Небольшого роста… с чертами несколько крупными и неправильными была она, тем не менее, одной из самых привлекательных женщин своего времени. Все ее существо было проникнуто такою мягкою, очаровательною, женственною грацией, такою приветливостью, что легко себе объяснить, как такие люди, как Пушкин… и многие, многие другие, без памяти влюблялись в княгиню Воронцову», — отмечал В. А. Соллогуб.
Пушкин познакомился с ней 6 сентября 1823 года через два месяца после переезда из Кишинева в Одессу, где он был зачислен на службу в канцелярию графа Воронцова. Елизавета Воронцова уже имела представление о Пушкине как о незаурядном поэте и встретила его очень радушно. Но в отличие от влюбчивого поэта, скорее всего, ее страсть разгорелась далеко не сразу. Тем более что тогда она была беременна, и 8 ноября у нее родился сын.
В свою очередь, Пушкин, имевший одновременно еще одну любовную связь с Амалией Ризнич, влюбился серьезно и надолго. На протяжении многих лет (1823–1829) Пушкин изрисовал ее портретами (только сейчас известных более 30) поля своих рукописей. Он изображал ее профиль, голову, фигуру — стоящей, сидящей, ходящей; отдельно руки, играющие на клавикордах.
Но в попытках Пушкина завоевать сердце губернаторши оказался соперник — А. Н. Раевский, адъютант Воронцова. Он влюбился в Елизавету еще в 1820 году, когда гостил в имении Браницких в Белой Церкви. Эта любовь исковеркала ему всю жизнь. Оставив в начале 1824 года военную службу, томимый бездельем и любовным недугом, он жил в Одессе и докучал Воронцовой.
Вот, что писал об этом Ф. Ф. Вигель: «Он [Раевский] поселился в Одессе и почти в доме господствующей в ней четы… Козни его, увы, были пагубны для другой жертвы. Влюбчивого Пушкина не трудно было привлечь миловидной Воронцовой, которой Раевский представил, как славно иметь у ног своих знаменитого поэта. Известность Пушкина во всей России, хвалы, которые гремели ему во всех журналах, превосходство ума, которое Раевский должен был признавать в нем над собою, все это тревожило и мучило его… Вкравшись в его дружбу, он заставил его видеть в себе поверенного и усерднейшего помощника, одним словом, самым искусным образом дурачил его».
Между тем отношения Пушкина с Елизаветой Воронцовой стали развиваться. Ее увлекло вспыхнувшее в поэте страстное чувство. Естественно, что первоначально дружеские отношения Пушкина с мужем Елизаветы — М. С. Воронцовым превращаются во взаимную неприязнь. 29 июля Пушкин получает предписание о высылке в Псков.
«Пушкин сам не знал настоящим образом причины своего удаления в деревню, — писал И. И. Пущин, — он приписывал удаление из Одессы козням графа Воронцова из ревности…»
После отъезда поэта из Одессы Воронцова продолжала переписываться с Пушкиным. По свидетельству сестры поэта Ольги, он в Михайловском получал от нее письма, запечатанные сургучом с оттиском такого же старинного перстня, как и подаренного ему Воронцовой. В октябре 1824 года она сообщила Пушкину о своей беременности от него (дочь Софья родилась 3 апреля 1825 года). Разумеется, это письмо нельзя было сохранять, и поэт его сжег. Это обстоятельство стало поводом для написания стихотворений «Младенцу» (1824) и «Сожженное письмо» (1825).
Накануне свадьбы с Натальей Гончаровой в 1830 году Пушкин написал стихотворение «Прощанье», адресованное Елизавете Воронцовой. Также Воронцовой посвящены стихотворения: «Пускай увенчанный…», «Прозерпину» (все 1824); «Желание славы», «Храни меня твой талисман…», «Все в жертву памяти моей…» (все 1825); «Талисман» (1827); «Отрывок» (1830).
Уцелело лишь одно письмо Елизаветы Воронцовой к Пушкину, написанное 26 декабря 1833 года под псевдонимом «Е. Виберман». Остальные письма были сожжены поэтом. Единственное из писем Пушкина к Воронцовой (от 5 марта 1833 года) было обнаружено в 1956 году в Краковском архиве: «Милостливая государыня, Елизавета Ксаверьевна, вот несколько сцен из трагедии, которую я имел намерение написать. Я хотел положить к вашим ногам что-либо менее несовершенное… Осмелюсь ли, графиня, сказать вам о том мгновении счастья, которое я испытал, получив ваше письмо, при одной мысли, что вы не совсем забыли самого преданного из ваших рабов? Честь имею быть с глубочайшим почтением, милостливая государыня, вашим нижайшим и покорнейшим слугой. Александр Пушкин».
Встречи их после одесского расставания не афишировались. Но сохранились сведения, что они встречались во время приездов Воронцовой в Петербург. Так, в 1832 году Елизавета Ксаверьевна познакомилась даже с женой поэта Натальей Николаевной. А ведь с Воронцовой тогда была и дочь Софья, которую она, скорее всего, привозила показать ее настоящему отцу. Со слов внучки поэта Анны Александровны Пушкиной известно, что Натали знала правду о происхождении Софьи.
В августе 1849 года Е. К. Воронцова и Наталья Николаевна, уже Ланская, были в гостях у Лавалей, и, по свидетельству очевидцев, долго беседовали, сидя в стороне от всех (Воронцовой тогда было 57 лет, а Натали — 37).
П. И. Бартенев писал: «Воронцова до конца своей долгой жизни сохраняла о Пушкине теплое воспоминание и ежедневно читала его сочинения. Когда зрение совсем ей изменило, она приказывала читать их себе вслух, и притом все подряд, так что когда кончались все тома, чтение возобновлялось с первого».