Г енеалогическое древо Пушкина
Происхождение Александра Сергеевича Пушкина идёт от разветвлённого нетитулованного дворянского рода Пушкиных, восходившего по генеалогической легенде к «мужу честну» Ратше, современнику Александра Невского[5]. Пушкин неоднократно писал о своей родословной в стихах и прозе; он видел в своих предках образец древнего рода, истинной «аристократии», честно служившего отечеству, но не снискавшего благосклонности правителей и «гонимого». Не раз он обращался (в том числе в художественной форме) и к образу своего прадеда по матери — африканца Абрама Петровича Ганнибала, ставшего слугой и воспитанником Петра I, а потом военным инженером и генералом[6].
Дед по отцу Лев Александрович — артиллерии полковник, гвардии капитан. Отец — Сергей Львович Пушкин (1767—1848), светский острослов и поэт-любитель. Мать Пушкина — Надежда Осиповна (1775—1836), внучка Ганнибала. Дядя по отцу, Василий Львович (1766—1830), был известным поэтом круга Карамзина. Из детей Сергея Львовича и Надежды Осиповны, кроме Александра, выжили дочь Ольга (в замужестве Павлищева, 1797—1868) и сын Лев (1805—1852)[7]:28—29[8].
Пушкин родился 26 мая (6 июня) 1799 г. в Москве. В метрической книге церкви Богоявления в Елохове (сейчас на её месте находится Богоявленский собор в Елохове) на дату 8 июня 1799 г. в числе прочих, приходится такая запись:
« Мая 27. Во дворе колежского регистратора Ивана Васильева Скварцова у жильца его Моёра Сергия Львовича Пушкина родился сын Александр. Крещён июня 8 дня. Восприемник граф Артемий Иванович Воронцов, кума мать означенного Сергия Пушкина вдова Ольга Васильевна Пушкина[9]:6 »
Летние месяцы 1805—1810 будущий поэт обычно проводил у своей бабушки по матери, Марии Алексеевны Ганнибал (1745—1818, урождённой Пушкиной[10], из другой ветви рода), в подмосковном селе Захарове, близ Звенигорода. Ранние детские впечатления отразились в первых опытах пушкинских поэм, написанных несколько позже («Монах», 1813; «Бова», 1814), в лицейских стихотворениях «Послание к Юдину» (1815), «Сон» (1816). Бабушка писала о своём внуке следующее:
« Не знаю, что выйдет из моего старшего внука. Мальчик умён и охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком; то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернётся и расходится, что ничем его не уймёшь: из одной крайности в другую бросается, нет у него середины[9]:40 »
Надежда Осиповна Ганнибал
майор Сергей Львович Пушкин
Шесть лет Пушкин провёл в Царскосельском лицее, открытом 19 октября 1811 года. Здесь юный поэт пережил события Отечественной войны 1812 года. Здесь впервые открылся и был высоко оценён его поэтический дар. Воспоминания о годах, проведённых в Лицее, о лицейском братстве навсегда остались в душе поэта[11].
В лицейский период Пушкиным было создано много стихотворных произведений. Его вдохновляли французские поэты XVII—XVIII веков, с творчеством которых он познакомился в детстве, читая книги из библиотеки отца. Любимыми авторами молодого Пушкина были Вольтер и Парни. В его ранней лирике соединились традиции французского и русского классицизма. Учителями Пушкина-поэта стали Батюшков, признанный мастер «лёгкой поэзии», и Жуковский, глава отечественного романтизма. Пушкинская лирика периода 1813—1815 годов пронизана мотивами быстротечности жизни, которая диктовала жажду наслаждения радостями бытия. С 1816 года, вслед за Жуковским, он обращается к элегиям, где развивает характерные для этого жанра мотивы: неразделённой любви, ухода молодости, угасания души. Лирика Пушкина ещё подражательна, полна литературных условностей и штампов, тем не менее уже тогда начинающий поэт выбирает свой, особый путь[12]. Не замыкаясь на поэзии камерной, Пушкин обращался к темам более сложным, общественно-значимым. «Воспоминания в Царском Селе» (1814), заслужившие одобрение Державина, — в начале 1815 года Пушкин читал стихотворение в его присутствии, посвящено событиям Отечественной войны 1812 года[13]. Стихотворение было опубликовано в 1815 году в журнале «Российский музеум» за полной подписью автора. А в пушкинском послании «Лицинию» критически изображена современная жизнь России, где в образе «любимца деспота» выведен Аракчеев. Уже в начале своего творческого пути он проявлял интерес к русским писателям-сатирикам прошлого века. Влияние Фонвизина чувствуется в сатирической поэме Пушкина «Тень Фонвизина» (1815); с творчеством Радищева связаны «Бова» (1814) и «Безверие»[14].
В июле 1814 года Пушкин впервые выступил в печати в издававшемся в Москве журнале «Вестник Европы». В тринадцатом номере было напечатано стихотворение «К другу-стихотворцу», подписанное псевдонимом Александр Н.к.ш.п.[K 2][9]:60.
Ещё будучи воспитанником Лицея, Пушкин вошёл в литературное общество «Арзамас», выступавшее против рутины и архаики в литературном деле, и принял действенное участие в полемике с объединением «Беседа любителей русского слова», отстаивавшим каноны классицизма прошлого века. Привлечённый творчеством наиболее ярких представителей нового литературного направления, Пушкин испытывал в то время сильное влияние поэзии Батюшкова, Жуковского, Давыдова[15]. Последний поначалу импонировал Пушкину темой бравого вояки, а после тем, что сам поэт называл «кручением стиха» — резкими сменами настроения, экспрессией, неожиданным соединением образов. Позднее Пушкин говорил, что, подражая в молодости Давыдову, «усвоил себе его манеру навсегда»[
Пушкин на лицейском экзамене в Царском Селе. Картина И. Репина (1911)
Из лицея Пушкин был выпущен в июне 1817 года в чине коллежского секретаря (10-го класса, по табели о рангах) и определён в Коллегию иностранных дел. Он становится постоянным посетителем театра, принимает участие в заседаниях «Арзамаса» (принят он был туда заочно, ещё будучи учеником Лицея)[17], в 1819 году вступает в члены литературно-театрального сообщества «Зелёная лампа», которым руководит «Союз благоденствия» (см. Декабристы)[18]. Не участвуя в деятельности первых тайных организаций, Пушкин тем не менее связан дружескими узами со многими активными членами декабристских обществ, пишет политические эпиграммы и стихи «К Чаадаеву» («Любви, надежды, тихой славы…», 1818), «Вольность» (1818), «Н. Я. Плюсковой» (1818), «Деревня» (1819), распространявшиеся в списках. В эти годы он занят работой над поэмой «Руслан и Людмила», начатой в Лицее и отвечавшей программным установкам литературного общества «Арзамас» о необходимости создания национальной богатырской поэмы. Поэма опубликована в мае 1820 года (по спискам была известна ранее) и вызвала различные, не всегда благожелательные, отклики. Уже после высылки Пушкина вокруг поэмы разгорелись споры[19]. Некоторые критики были возмущены снижением высокого канона. Смешение в «Руслане и Людмиле» русско-французских приёмов словесного выражения с просторечием и фольклорной стилистикой вызвало упрёки и со стороны защитников демократической народности в литературе. Такие нарекания содержало письмо Д. Зыкова, литературного последователя Катенина, опубликованное в «Сыне отечества»
На юге (1820—1824)
Весной 1820 года Пушкина вызвали к военному генерал-губернатору Петербурга графу М. А. Милорадовичу для объяснения по поводу содержания его стихотворений (в том числе эпиграмм на Аракчеева, архимандрита Фотия и самого Александра I), несовместимых со статусом государственного чиновника. Шла речь о его высылке в Сибирь или заточении в Соловецкий монастырь. Лишь благодаря хлопотам друзей, прежде всего Карамзина, удалось добиться смягчения наказания. Его перевели из столицы на юг в кишинёвскую канцелярию И. Н. Инзова[22].
По пути к новому месту службы Александр Сергеевич заболевает воспалением лёгких, искупавшись в Днепре. Для поправления здоровья Раевские вывозят в конце мая 1820 года больного поэта с собой на Кавказ и в Крым[23]. По дороге семья Раевских и А. С. Пушкин останавливаются в г. Таганроге, в бывшем доме градоначальника П. А. Папкова (ул. Греческая, 40)
16 августа 1820 года Пушкин прибыл в Феодосию. Он написал своему брату Льву:
«Из Керчи приехали мы в Кафу, остановились у Броневского, человека почтенного по непорочной службе и по бедности. Теперь он под судом — и, подобно старику Вергилия, разводит сад на берегу моря, недалеко от города. Виноград и миндаль составляют его доход. Он не умный человек, но имеет большие сведения об Крыме. Стороне важной и запущенной. Отсюда морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я элегию, которую тебе присылаю»[24].
Через два дня Пушкин вместе с Раевскими отбыл морем в Гурзуф.
Пушкин провёл в Гурзуфе несколько недель летом и осенью 1820 года. Вместе с Раевскими он остановился в доме герцога Ришелье; поэту в нём был предоставлен мезонин, выходивший на запад. Живя в Гурзуфе, поэт совершил множество прогулок вдоль побережья и в горы, среди которых были поездка верхом к вершине Аю-Дага и лодочная прогулка к мысу Суук-Су.
В Гурзуфе Пушкин продолжил работу над поэмой «Кавказский пленник», написал несколько лирических стихотворений; некоторые из них посвящены дочерям Н. Н. Раевского — Екатерине, Елене и Марии. Здесь возник у поэта замысел поэмы «Бахчисарайский фонтан» и романа «Евгений Онегин». В конце жизни он вспоминал о Крыме: «Там колыбель моего Онегина»[25].
В сентябре 1820 г. по пути в Симферополь побывал в Бахчисарае. Из письма Дельвигу:
…Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан, из заржавленной железной трубки по каплям падала вода. Я обошёл дворец с большой досадою на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат[26].
Прогуливаясь по внутренним дворикам дворца, поэт сорвал две розы и положил их к подножию «Фонтана слёз», которому позже посвятил стихи и поэму «Бахчисарайский фонтан».
В середине сентября Пушкин около недели провёл в Симферополе, предположительно, в доме таврического губернатора Баранова Александра Николаевича, старого знакомого поэта по Петербургу.
Свои впечатления от посещения Крыма Пушкин использовал и в описании «Путешествия Онегина», которое сначала входило в состав поэмы «Евгений Онегин» в качестве приложения[27].
Лишь в сентябре он прибывает в Кишинёв. Новый начальник снисходительно относился к службе Пушкина, позволяя подолгу отлучаться ему и гостить у друзей в Каменке (зима 1820—1821), выезжать в Киев, путешествовать с И. П. Липранди по Молдавии и наведываться в Одессу (конец 1821). В Кишинёве Пушкин вступает в масонскую ложу «Овидий»[28], о чём сам пишет в своём дневнике[29]. Если поэма «Руслан и Людмила» была итогом школы у лучших русских поэтов, то первая же «южная поэма» Пушкина «Кавказский пленник» (1822) поставила его во главе всей современной русской литературы, принесла заслуженную славу первого поэта, неизменно ему сопутствующую до конца 1820-х гг. Позднее, в 1830-е годы получил эпитет «Русский Байрон»[30].
Позже выходит другая «южная поэма» «Бахчисарайский фонтан» (1824). Поэма получилась фрагментарной, словно таящей в себе нечто недосказанное, что и придало ей особую прелесть, возбуждающую в читательском восприятии сильное эмоциональное поле. П. А. Вяземский писал из Москвы по этому поводу:
Появление «Бахчисарайского фонтана» достойно внимания не одних любителей поэзии, но и наблюдателей успехов наших в умственной промышленности, которая также, не во гнев будь сказано, содействует, как и другая, благосостоянию государства. Рукопись маленькой поэмы Пушкина была заплачена три тысячи рублей; в ней нет шести сот стихов; итак, стих (и ещё какой же? заметим для биржевых оценщиков — мелкий четырестопный стих) обошёлся в пять рублей с излишком. Стих Бейрона, Казимира Лавиня, строчка Вальтера Скотта приносит процент ещё значительнейший, это правда! Но вспомним и то, что иноземные капиталисты взыскивают проценты со всех образованных потребителей на земном шаре, а наши капиталы обращаются в тесном и домашнем кругу. Как бы то ни было, за стихи «Бакчисарайского фонтана» заплачено столько, сколько ещё ни за какие русские стихи заплачено не было[31].
Вместе с тем поэт пытается обратиться к российской древности, наметив планы поэм «Мстислав» и «Вадим» (последний замысел принял и драматургическую форму), создаёт сатирическую поэму «Гавриилиада» (1821), поэму «Братья разбойники» (1822; отдельное издание в 1827). Со временем в Пушкине созрело убеждение (поначалу безысходно трагическое), что в мире действуют объективные законы, поколебать которые человек не в силах, как бы ни были отважны и прекрасны его помыслы. В таком ключе был начат в мае 1823 года в Кишинёве роман в стихах «Евгений Онегин»; финал первой главы романа предполагал историю путешествия героя за пределами родины по образцу поэмы Байрона «Дон Жуан».
Пока же в июле 1823 года Пушкин добивается перевода по службе в Одессу в канцелярию графа Воронцова. Именно в это время он сознаёт себя как профессиональный литератор, что предопределилось бурным читательским успехом его произведений. Ухаживание за женой начальника, а, возможно, и роман с ней и неспособность к государственной службе обострили его отношения с Воронцовым.
Четырёхлетнее пребывание Пушкина на юге — новый романтический этап развития его как поэта. В это время Пушкин познакомился с творчеством Байрона и Шенье[32]. Увлечённый личностью Байрона, по собственному признанию поэт «сходил с ума» от него. Первым стихотворением, созданным им в ссылке, стала элегия «Погасло дневное светило…», в подзаголовке которого Пушкин отметил: «Подражание Байрону». Стержнем, основной задачей его произведений стало отражение эмоционального состояния человека, раскрытие его внутренней жизни. Художественную форму стиха Пушкин разрабатывал, обращаясь к древнегреческой поэзии, изучая её в переводах. Переосмыслив образное мышление античных поэтов в романтическом ключе, взяв лучшее из творчества своих предшественников, преодолев штампы элегического стиля, он создал свой собственный поэтический язык. Основным свойством пушкинской поэзии стала её выразительная сила и в то же время необыкновенная сжатость, лаконизм[33]. Сформировавшийся в 1818—1820 годах под влиянием французских элегий и лирики Жуковского условно-меланхолический стиль претерпел серьёзную трансформацию и слился с новым «байроническим» стилем. Сочетание старых, усложнённых и условных форм с романтическими красками и напряжённостью ярко проявились в «Кавказском пленнике»[34].
Прижизненные портреты Пушкина работы Ксавье де Местра (1800—1802), С. Г. Чирикова (1810), В. А. Тропинина (1827), П. Ф. Соколова (1836)
Впервые юный поэт побывал здесь летом 1817 года и, как сам писал он в одной из своих автобиографий, был очарован «сельской жизнью, русской баней, клубникой и проч. — но все это нравилось мне недолго»[35]. В 1824 году полицией в Москве было вскрыто письмо Пушкина, где тот писал об увлечении «атеистическими учениями». Это послужило причиной отставки поэта 8 июля 1824 года от службы[36]. Он был сослан в имение своей матери, и провёл там два года (до сентября 1826) — это самое продолжительное пребывание Пушкина в Михайловском.
Вскоре после приезда Пушкина в Михайловское у него произошла крупная ссора с отцом, фактически согласившимся на негласный надзор за собственным сыном. В конце осени все родные Пушкина уехали из Михайловского[37].
Вопреки опасениям друзей, уединение в деревне не стало губительным для Пушкина. Несмотря на тяжёлые переживания, первая Михайловская осень была плодотворной для поэта, он много читал, размышлял, работал[37]. Пушкин часто навещал соседку по имению П. А. Осипову в Тригорском и пользовался её библиотекой[38] (отец Осиповой, масон, соратник Н. И. Новикова, оставил большое собрание книг). С михайловской ссылки и до конца жизни его связывали дружеские отношения с Осиповой и членами её большой семьи. В Тригорском в 1826 году Пушкин встретился с Языковым, стихи которого были ему известны с 1824 года.
Пушкин завершает начатые в Одессе стихотворения «Разговор книгопродавца с поэтом», где формулирует своё профессиональное кредо, «К морю» — лирическое раздумье о судьбе человека эпохи Наполеона и Байрона, о жестокой власти исторических обстоятельств над личностью, поэму «Цыганы» (1827), продолжает писать роман в стихах. Осенью 1824 года он возобновляет работу над автобиографическими записками, оставленную в самом начале в кишинёвскую пору, и обдумывает сюжет народной драмы «Борис Годунов» (окончена 7 (19) ноября 1825, опубликована в 1831), пишет шуточную поэму «Граф Нулин». Всего в Михайловском поэтом создано около ста произведений.
В 1825 году встречает в Тригорском племянницу Осиповой Анну Керн[K 3], которой, как принято считать, посвящает стихотворение «Я помню чудное мгновенье…».
Через месяц после окончания ссылки он вернулся «вольным в покинутую тюрьму» и провёл в Михайловском около месяца. Последующие годы поэт периодически приезжал сюда, чтобы отдохнуть от городской жизни и писать на свободе. В Михайловском в 1827 году Пушкин начал роман «Арап Петра Великого»[39].
В Михайловском поэт также приобщился к игре в бильярд, хотя выдающимся игроком он не стал, однако, по воспоминаниям друзей, орудовал кием на сукне вполне профессионально[40].
В ночь с 3 на 4 сентября 1826 года в Михайловское прибывает нарочный от псковского губернатора Б. А. Адеркаса: Пушкин в сопровождении фельдъегеря должен явиться в Москву, где в то время находился Николай I, коронованный 22 августа.
8 сентября, сразу же после прибытия, Пушкин доставлен к императору для личной аудиенции. Беседа Николая с Пушкиным происходила с глазу на глаз[41]. Поэту по возвращении из ссылки гарантировалось личное высочайшее покровительство и освобождение от обычной цензуры.
Именно в эти годы возникает в творчестве Пушкина интерес к личности Петра I, царя-преобразователя. Он становится героем начатого романа о прадеде поэта, Абраме Ганнибале, и новой поэмы «Полтава». В рамках одного поэтического произведения («Полтава») поэт объединил несколько серьёзных тем: взаимоотношений России и Европы, объединения народов, счастья и драмы частного человека на фоне исторических событий. По собственному признанию Пушкина его привлекли «сильные характеры и глубокая, трагическая тень, набросанная на все эти ужасы»[42]. Опубликованная в 1829 году, поэма не нашла понимания ни у читателей, ни у критиков. В черновой рукописи статьи «Возражения критикам „Полтавы"» Пушкин писал:
Самая зрелая изо всех моих стихотворных повестей, та, в которой всё почти оригинально (а мы из этого только и бьёмся, хоть это ещё и не главное), — «Полтава», которую Жуковский, Гнедич, Дельвиг, Вяземский предпочитают всему, что я до сих пор ни написал, «Полтава» не имела успеха[43].
К этому времени в творчестве поэта обозначился новый поворот. Трезвый исторический и социальный анализ действительности сочетается с осознанием сложности часто ускользавшего от рационального объяснения окружающего мира, что наполняет его творчество ощущением тревожного предчувствия, ведёт к широкому вторжению фантастики, рождает горестные, подчас болезненные воспоминания, напряжённый интерес к смерти.
В то же время после его поэмы «Полтава» отношение к нему в критике и среди части читательской публики стало более холодным или критичным[44].
В 1827 году началось расследование по поводу стихотворения «Андрей Шенье» (написанного ещё в Михайловском в 1825), в котором был усмотрен отклик на события 14 декабря 1825[45], а в 1828 правительству стала известна кишинёвская поэма «Гавриилиада». Дела эти были по высочайшему повелению прекращены после объяснений Пушкина[46], но за поэтом был учреждён негласный полицейский надзор.
В декабре 1828 года Пушкин знакомится с московской красавицей Натальей Гончаровой. По собственному признанию, он полюбил её с первой встречи. В конце апреля 1829 года через Фёдора Толстого-Американца Пушкин сделал предложение Гончаровой. Неопределённый ответ матери девушки (причиной была названа молодость Натальи), по словам Пушкина «свёл его с ума». Он уехал в армию Паскевича, на Кавказ, где в то время шла война с Турцией. Свою поездку он описал в «Путешествии в Арзрум». По настоянию Паскевича, не желавшего брать на себя ответственность за жизнь Пушкина, оставил действующую армию, жил некоторое время в Тифлисе[47]. Возвратившись в Москву, он встретил у Гончаровых холодный приём. Возможно, мать Натальи боялась репутации вольнодумца, закрепившейся за Пушкиным, его бедности и страсти к игре[48].
Портрет Н. Н. Пушкиной работы Александра Брюллова (1831—1832 гг.)
Пушкин чувствует необходимость житейских перемен. В 1830 году повторное его сватовство к Наталье Николаевне Гончаровой было принято, и осенью он отправляется в нижегородское имение своего отца Болдино для вступления во владение близлежащей деревней Кистенево, подаренной отцом к свадьбе. Холерные карантины задержали поэта на три месяца, и этой поре было суждено стать знаменитой Болдинской осенью, наивысшей точкой пушкинского творчества, когда из-под его пера вылилась целая библиотека произведений: «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» («Повести Белкина»), «Опыт драматических изучений» («Маленькие трагедии»), последние главы «Евгения Онегина», «Домик в Коломне», «История села Горюхина», «Сказка о попе и о работнике его Балде», несколько набросков критических статей и около 30 стихотворений.
Среди болдинских произведений, словно нарочито непохожих одно на другое по жанру и тональности, особенно контрастируют друг с другом два цикла: прозаический и драматический. Это два полюса его творчества, к которым тяготеют остальные произведения, написанные в три осенних месяца 1830.
Стихотворные произведения этого периода представляют всё разнообразие жанров и охватывают широкий круг тем. Одно из них — «Румяный критик мой…» перекликается с «Историей села Горюхина» и настолько далеко от идеализации деревенской действительности, что было впервые опубликовано лишь в посмертном собрании сочинений под изменённым названием («Каприз»)[49].
«Повести Белкина» явились первым из дошедших до нас завершённым произведением пушкинской прозы, опыты к созданию которой предпринимались им неоднократно. В 1821 году он сформулировал основной закон своего прозаического повествования: «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат». Эти повести — также своеобразные мемуары обыкновенного человека, который, не находя ничего значительного в своей жизни, наполняет свои записки пересказом услышанных историй, поразивших его воображение своей необычностью. «Повести…» знаменовали собой завершение начавшегося в 1827 году с «Арапа Петра Великого» становления Пушкина как прозаика. Цикл определил как дальнейшее направление творчества Пушкина: последние шесть лет его жизни он обращался преимущественно к прозе, так и всего, до сих пор не развитого русского художественного прозаического слова[50][51].
Уменьшенное факсимиле рукописи Пушкина (проза)
А. С. Пушкин. Портрет работы П. Ф. Соколова (1831)
Родословное древо Пушкиных, (акварель, неизвестный художник, начало XIX века; центральный музей А. С. Пушкина)
В ноябре 1833 года Пушкин возвращается в Петербург, ощущая необходимость круто переменить жизнь и прежде всего выйти из-под опеки двора.
Подлинный прибор Пушкина из музея на Мойке, 12, Санкт-Петербург
Дуэль Пушкина с Дантесом. А. А. Наумов, 1884
Рост А. С. Пушкина составлял 2 аршина 5 вершков с половиной (он замерен художником Григорием Чернецовым 15 апреля 1832 года)[74]. Это 166,7 см, что на то время было для мужчины немало (рост жены Пушкина составлял 173 см). О внешности Пушкина у современников сложились различные мнения. В бо́льшей степени они зависят от отношения к нему. В общепринятом понимании Пушкина никто не называл красивым, однако многие отмечали, что черты его лица делались прекрасными, когда становились отражением его одухотворённости. М. В. Юзефович особенно обращал внимание на глаза Пушкина, «в которых, казалось, отражалось всё прекрасное в природе». Л. П. Никольская, встретившая в 1833 году Пушкина на обеде у нижегородского губернатора, так описывает его:
«Немного смуглое лицо его было оригинально, но некрасиво: большой открытый лоб, длинный нос, толстые губы — вообще неправильные черты. Но что у него было великолепно — это тёмно-серые с синеватым отливом глаза — большие, ясные. Нельзя передать выражение этих глаз: какое-то жгучее, и при том ласкающее, приятное. Я никогда не видела лица более выразительного: умное, доброе, энергичное. <…> Он хорошо говорит: ах, сколько было ума и жизни в его неискусственной речи! А какой он весёлый, любезный, прелесть! Этот дурняшка мог нравиться…»
Литературная репутация и культурная роль Пушкина
Александр Сергеевич Пушкин имеет репутацию великого или величайшего русского поэта, в частности, так его именует Энциклопедия «Кругосвет»[4], «Русский биографический словарь» и «Литературная энциклопедия». В филологии Пушкин рассматривается как создатель современного русского литературного языка (см. например, работы В. В. Виноградова), а «Краткая литературная энциклопедия» (автор статьи С. С. Аверинцев) говорит об эталонности его сочинений, подобно произведениям Данте в Италии или Гёте в Германии. Д. С. Лихачёв писал о Пушкине как о «нашем величайшем национальном достоянии»[78].
Ещё при жизни поэта стали именовать гением, в том числе печатно[79]. Со второй половины 1820-х годов он стал считаться «первым русским поэтом» (не только среди современников, но и русских поэтов всех времён), а вокруг его личности среди читателей сложился настоящий культ[80]. С другой стороны, в 1830-е (после его поэмы «Полтава») имело место и определённое охлаждение части читающей публики к Пушкину[44].
В статье «Несколько слов о Пушкине» (1830-е), Н. В. Гоголь писал, что «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет»[78]. Критик и философ-западник В. Г. Белинский назвал его «первым поэтом-художником России»[81]. Ф. М. Достоевский отмечал, что «в „Онегине", в этой бессмертной и недосягаемой поэме своей, Пушкин явился великим народным писателем, как до него никогда и никто» и говорил о «всемирности и всечеловечности его гения»[78]. Самую ёмкую характеристику предложил Аполлон Григорьев (1859): «А Пушкин — наше всё»
Руслан и Людмила (1817—1820)