Байронический герой в русской литературе. Пушкин о Байроне.
Байронизм — так именуется литературное настроение, представляющее собою один из эпизодов поэзии «мировой скорби» и ведущее свое начало от гениального английского поэта, придавшего этой поэзии высоко-оригинальный отпечаток своею необычайною личностью и выдающимся художественным творчеством. В отдельных случаях байронизм проявлялся в самых разнообразных формах воздействия гениального поэта на его поклонников, будь то прямое подражание, или заимствование, или общий импульс, или более или менее широкое влияние, или полубессознательная реминисценция и т. д. причем зависимость байрониста от своего образца находилась в обратном отношении с силою его таланта: чем крупное был талант, тем меньше была эта зависимость и тем более байронизм являлся лишь элементом (более или менее плодотворным) в развитии собственных творческих замыслов поэта.
Крупное значение имел байронизм и в России, где первое знакомство с поэзией Байрона относится к 1819 году, когда ею заинтересовался кружок кн. П. А. Вяземского (1792—1878) и В. А. Жуковского (1783—1852). Начиная с этих писателей, почти все поэты пушкинской эпохи переводили Байрона или так или иначе выражали сочувствие его поэзии. В весьма различной степени и в разнообразнейших оттенках отголоски байронизма проявляются у В. Ж Кюхельбекера (1797—1846), К. Н. Батюшкова (1787—1855), Д. В. Веневитинова (1805—1827), А. А. Дельвига (1798—1831) и др. Поэт слепец И. И. Козлов (1779—1840) знал многие произведения Байрона наизусть, переводил их и подражал им. К. А. Боратынский (1800—1844), которого друзья называли «Гамлетом», был предрасположен к «мировой скорби»; вопли Байрона находили эхо в его сердце (стих. «Последняя смерть», 1828, навеянная «Тьмою» английского поэта), пока он не преклонился перед гением «олимпийца» Гете. Под обаянием байронизма стоял А. И. Полежаев (1806—1638), у которого пессимистическое настроение питалось крайними невзгодами его жизни, вследствие чего его скорбь являлась не столько «мировою», сколько личною. А. А. Бестужев-Марлинский (1795—1837) в многочисленных повестях выводил нередко байронические типы, доведя их до утрировки и ходульности. Наибольшее значение в истории русского байронизма выпало на долю А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. Пушкин, живя в ссылке на юге России, по собственному его выражению, «с ума сходил по Байрону»; прочитав «Корсара», он «почувствовал себя поэтом». Пушкин был также в восторге от «Дон-Жуана», высоко ценил «Чайльд-Гарольда» и другие произведения Байрона. Лирико-эпическими поэмами английского поэта навеяны «Кавказский Пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы» и отчасти даже «Полтава» (с эпиграфом из Байрона и ссылкой на его «Мазепу»).
Своего «Онегина» сам поэт сближал с «Беппо», а еще чаще с «Дон-Жуаном»; никто, может быть, кроме Мюссе, не усвоил себе так блестяще, как Пушкин, технику байроновских лирических отступлений; в романе встречаются прямые реминисценции из «Дон Жуана»; «Домик в Коломне» и «Граф Нулин» задуманы опять-таки под впечатлением «Беппо». У Байрона нашел Пушкин вдохновляющие примеры не только реализма и лиризма, но и живописи природы и пафоса в прославлении свободы («Восстань, о, Греция, восстань», «Кинжал» и др.).
Собственно же «мировая скорбь» мало была свойственна жизнерадостной и уравновешенной природе русского поэта, почему байронизм и был лишь мимолетным эпизодом в эволюции его гениального творчества. Гораздо глубже затронул байронизм Лермонтова, который, можно сказать, родился «мировым скорбником»; его мятежная и меланхолическая душа, гордо замкнутая в своем «я», была сродни Байрону и его излюбленным героям с Манфредом во главе: «у нас одна душа, одни и те же муки», — писал он еще в ранней юности. Байроновские мотивы он перерабатывает совершенно самостоятельно, опираясь на личные переживания и запросы русской современности; не даром же он называл себя «не Байроном, а другим, неведомым избранником. с русскою душой». Об этом свидетельствуют и лирика нашего поэта, и его поэмы («Мцыри», «Демон», «Измаил-бей»), и «Герой нашего времени». Байронизм у него сочетался с руссоизмом, который действовал и непосредственно, и через Байрона, бывшего большим поклонником Руссо. В Печорине Лермонтов создал один из самых замечательных вариантов байроновского «скорбника»; но на русской почве этот тип вообще значительно измельчал и перестал быть борцом за идеалы общественной и политической свободы в силу специфических условий русской культуры. Пушкин развенчивает Алеко за его «гордыню» и «своеволие», Лермонтов в предисловии заявляет, что Печорин — предостерегающий образ, составленный из пороков того времени[17].
Первое упоминание о Байроне в русской печати появилось в 1815 году в первом журнале «Российский музеум». Было напечатано краткое сообщение чисто библиографического характера о том, что в Англии вышла поэма Байрона (Бирона) под названием «Корсар» с кратким ее резюме. Никакого заметного последствия в русской литературе это сообщение не произвело. Английский язык еще не в моде и имя Байрона доходило до русских через французские переводы.
За время трехнедельного пребывания в Гурзуфе весной 1820 года Пушкин имел возможность познакомиться с некоторыми произведениями Байрона при помощи Елены Раевской и ее брата Николая Николаевича Раевского, владевших английским языком. Всего вероятнее, они читали отрывки из «Чайльд-Гарольда» и, видимо, целиком некоторые поэмы «восточного цикла»: «Гяур», «Корсар», возможно, и другие. Затем в Одессе Пушкин читал Байрона по-французски из воронцовской библиотеки. Это и определило влияние «восточных» поэм Байрона на южные поэмы Пушкина, особенно на «Бахчисарайский фонтан». Сам Пушкин признавался в письмах к друзьям: «Бахчисарайский фонтан» слабее «Пленника» и, как он, отзывается чтением Байрона, от которого я тогда с ума сходил». Пушкин, несмотря на понукания П.А. Вяземского, не почтил специальным стихотворением смерть Байрона. Конечно, со смертью великого английского поэта «мир опустел» («К морю»). Пушкин охотнее наделяет Байрона аллегорическими значениями: «Он был, о море, твой певец. / Как ты, ничем неукротим» (там же). А в письме к П.А. Вяземскому 24-25 июня 1824 года из Одессы (т.е. через два месяца после смерти английского поэта) Пушкин раскрывает причины своего охлаждения к нему: «Гений Байрона бледнел с его молодостию». В своих трагедиях, не выключая и «Каина», он уже не тот пламенный демон, который создал «Гяура» и «Чайльд-Гарольда». Первые две песни «Дон Жуана» выше следующих. Его поэзия, видимо, изменялась. Он весь создан был навыворот; постепенности в нем не было, он вдруг созрел и возмужал - пропел и замолчал; и первые звуки его уже ему не возвратились - после 4-ой песни «The Child Harold» «Байрона мы не слыхали, а писал какой-то другой поэт с высоким человеческим талантом». Пушкин писал свой реалистический роман, и поэзия Байрона для него была в прошлом. Он не замечал, что Байрон тоже двигался к реализму, особенно в последних песнях «Дон Жуана», где решается проблема «человек и среда» и есть сатирические картины петербургских и лондонских светских нравов. Есть доказательства, что Пушкин читал все шестнадцать песен «Дон Жуана». И в Грецию он еще верит, соотечественники фемистокла и Перикла еще ему не «огадили» как разбойники и лавочники, лишенные чувства патриотизма. Кроме Пушкина все другие русские «байронисты» все еще «бредили Грецией» и чтили в усопшем Байроне друга «свободы и Эллады».
«Байронические» мотивы брались Пушкиным из общей атмосферы мировой литературы. Воздействие Байрона своим «Чайльд-Гарольдом» (1812-1818) было ошеломляющим. Именно он создал гигантский образ героя, наделенного независимым, некнижным мнением о человечестве, которое после Французской революции и наполеоновской эпопеи утратило высокие цели и идеалы и, по примеру Англии, все больше начинало погружаться в царство меркантилизма, эгоизма, холодного расчета. Величие народа - в прошлом, и восхищавший его своим могуществом Наполеон оказался самовластным душителем свободы. Героя Байрона и стоящего за ним автора воодушевляют отдельные очаги сопротивления злу в Испании, в Албании и особенно в Греции. Романтик Байрон создает «поэзию мировой скорби» и в то же время непримиримой трагической борьбы против враждебной человеку действительности. С этими высокими целями соизмеряется у Байрона достоинство каждой отдельной критически мыслящей личности. Восклицание Пушкина в стихотворении «Деревня», в котором воспроизводится «барство дикое»: «О если б голос мой умел сердца тревожить. По что в груди моей горит бесплодный жар?» - является началом его собственного «байронизма». С этим восклицанием перекликается в «Евгении Онегине» характеристика «современного человека» в «гарольдовом плаще»: С его безнравственной душой, Себялюбивой и сухой, Мечтанью преданной безмерно, С его озлобленным умом. Кипящим в действии пустом.
Здесь эта характеристика вывернута применительно к противоречивому Онегину, но не случайно упоминается в кабинете героя романа, некогда скучавшего в своем сельском доме посреди книг: «лорда Байрона портрет», «певца Гяура и Жуана» (гл. VII, строфы 19 и 22). Общий пафос «Чайльд Гарольда» отразился еще сильнее в критическом и скептическом умонастроении Евгения Онегина. Отразился и пафос «Дон Жуана».
Но особое значение имели «восточные» поэмы Байрона, в которых Байрон создает, хотя и на основе путешествия на Ближний Восток, вневременные типы героев, с роковыми страстями, гордым, непреклонным отстаиванием своих человеческих прав. Байрон явно хочет противопоставить этих героев современной порочной цивилизации. Вяземский в статье о «Кавказском пленнике» поздравлял публику с успехом «посреди нас поэзии романтической». А в рецензии на «Цыган» утверждал: «. Вероятно, не будь Байрона, не было бы и поэмы «Цыганы» в настоящем ее виде».
Но, в отличие от Байрона, Пушкин не любуется своими героями, он их анализирует и в итоге показывает их несостоятельность. В их внутренней структуре обнаруживаются пороки общества, холодный эгоизм, бессердечие. Вследствие этого Пушкин преодолевает «байронизм» «восточных» поэм, преодолевает и самые корни романтического восприятия действительности.
В.М. Жирмунский в книге «Байрон и Пушкин» определил «канон» байронической поэмы, ее сюжетосложения и композиции: «вершинность», «отрывочность», «недосказанность». Мы ничего не знаем о жизни Пленника ни до того, как он попал к черкесам, ни после того, когда сумел бежать из плена. Несколько более прояснено прошлое Алеко, но и оно остаемся неопределенным. Не ясен в личном плане и финал поэмы: куда Алеко направит свои стопы после того, как цыганский табор его осудил и оставил. Это об «отрывочности» и «недосказанности». Но те эпизоды, которые составляют фабулу поэмы, действительно «вершинные», или кульминационные, в жизни героев. Плен мог решительно изменить жизнь героя первой «южной» поэмы Пушкина, и Алеко не каждый же день убивает своих соперников, попадает к экзотическим народам. Байрон подсказывал современную форму повествования, более соответствующую динамичности действительности и разорванному сознанию, чем та форма эпического повествования, развернутого во времени и пространстве, изобилующая эпизодами, подвигами героев, которая применена Пушкиным в «Руслане и Людмиле». Эта «байроническая» форма, построенная на обособлении сюжетного пространства, кульминационном драматизме изображаемого события, повышающих лиризм исповедей героев и авторского присутствия, перейдет затем во многие другие произведения Пушкина различных жанров. Хотя все события в «Евгении Онегине» рассчитаны по календарю, на самом деле они выстроены по резкому контрасту. Контраст не только между Татьяной и Ольгой, Онегиным и Ленским, но и первоначальным положением Татьяны, сельской барышни, а к концу романа - княгини, великосветской законодательницы зал, контраст между письмом Татьяны к Онегину и письмом Онегина к Татьяне. Так и весь «Онегин» написан строфами, занумерованными «квадратиками», и каждая строфа - законченное смысловое единство, законченный микросюжет, подытоживаемый в тринадцатом и четырнадцатом стихах «экспрессивным» каламбуром. Это и «Вздыхать и думать про себя, / Когда же черт возьмет тебя», или: «Там некогда гулял и я, / Но вреден север для меня», или: «Затем, что он равно зевал / Средь модных и старинных зал», или: «Защитник вольности и прав, / В сем случае совсем не прав». Внутри «онегинской» строфы есть свои экспозиции, «разгоны», «сжатия» действия или логические построения с тем, чтобы достигнуть своей «вершинности», «выстрелить» в заключительном каламбуре. Таким образом, строфа не только законченная смысловая единица, но и завершенное ритмическое целое. На этих кульминационных напряженностях построены и все «маленькие трагедии» с «выстреливающими» концовками: «Все утопить», или: «Ужасный век, ужасные сердца», или: «Гений и злодейство - две вещи несовместные», или: «Я гибну - кончено - о донна Анна!» Так построены и «Повести Белкина», и каждая глава в «Капитанской дочке». Каждая глава имеет свою тему, которая открыто, обозначается Пушкиным в подзаголовках. Тема раскрывается до конца и состыковывается с последующей не по принципу эпического повествования, плавно, а по принципу драматического контраста. Автор не берет на себя обязательств скрупулезной мотивировки действий, хотя она есть в эпическом замысле целого. Кульминации же поставлены рядом, как горные вершины. Также на двух картежных схватках, по контрасту, построена и «Пиковая дама»: проигрыш молодой графини герцогу Орлеанскому при парижском дворе и проигрыш Германна Чекалинскому. Контрастность иногда «запекалась» в самих заглавиях некоторых произведений Пушкина. какой же это «рыцарь», если он «скупой», какой же может быть «пир» если он «во время чумы». Концовка, подбивающая итог прежнему действию, диалектически как бы подразумевает возможность его нового развития: Алеко, видимо, вернется в «неволю душных городов», если «от судеб защиты нет», и снова себя испытает в «роковых страстях». «Евгений Онегин», завершающийся ничем между главными героями, продолжается во всей последующей русской литературе - в романах и повестях о «лишнем человеке». «История села Горюхина», кажущаяся отрывком и кончающаяся всеобщим ужасом, растерянностью обывателей, на самом деле - законченное произведение[18].
1) Урнов Д. М. Романтизм: [Английская литература первой половины XIX в.]. Блейк. «Озерная школа». Вальтер Скотт. Байрон. Шелли. Китс. Эссеисты и другие прозаики // История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М. Наука, 1983—1994. — На титл. л. изд. История всемирной литературы: в 9 т. Т. 6. — 1989. — С. 87—112 (http://feb-web.ru/feb/ivl/default.asp)
2) Байронизм в творчестве Пушкина // Gumfak.ru. Электронная библиотека. – Электронный доступ: http://www.gumfak.ru/otech_html/pushkin/referat/099-4.html. - Заголовок с экрана.
3) Елизарова М. Е. и др. "История зарубежной литературы XIX века" М. «Просвещение», 1972 г.
4) История зарубежной литературы XIX века: Учебное пособие // Единое окно. – Электронный доступ: http://window.edu.ru/library/pdf2txt/343/59343/29411. - Заголовок с экрана.
5) Михальская Н.П. Аникин Г.В. История английской литературы / Джордж Гордон Байрон (George Gordon Byron, 1788-1824) (http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/mihalskaya-anikin-angliya/george-gordon-byron.htm)
6) Аникст А. А. Байрон-драматург // Байрон Дж. Г. Пьесы. М. Искусство, 1959; Луков Вл. А. История литературы. Зарубежная литература от истоков до наших дней / 6-е изд. М. Академия, 2009.
7) Вл. А. Луков. Зарубежная литература. Практикум. Занятие 7. Поэма Д. Г. Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда» (http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/lukov-praktikum/bajron-palomnichestvo-chajld-garolda.htm)
8) Нартов К. М. "Зарубежная литература" /Д. Байрон. Паломничество Чайльд-Гарольда. М. «Просвещение», 1976 г.
9) Бизэ А. Байрон и поэтическое чувство природы // Киевский эколого-культурный центр. – Электронный доступ: http://www.ecoethics.ru/old/m04/x40.html. - Заголовок с экрана.
10) Малов-Бойчевский П. Байронический герой. Электронный доступ - http://www.proza.ru/2012/06/16/490 - заголовок с экрана.
11) Соловьева Н.А. Колесников Б.И. История зарубежной литературы ХIХ века / Под ред. Н.А.Соловьевой. М. Высшая школа, 1991. 637 с. С. 114-211 (http://www.ae-lib.org.ua/texts/solovieva__english_romantism__ru.htm#12).
12) Кургинян М. Путь Байрона-художннка // Байрон Д. Г. Собр. соч. В 3 т. Т. 1. М. 1974. С. 10.
[1] Соловьева Н.А. Колесников Б.И. История зарубежной литературы ХIХ века / Под ред. Н.А.Соловьевой. М. Высшая школа, 1991. 637 с. С. 114-211 (Раздел 2). (http://www.ae-lib.org.ua/texts/solovieva__english_romantism__ru.htm)
[2] Соловьева Н.А. Колесников Б.И. История зарубежной литературы ХIХ века / Под ред. Н.А.Соловьевой. М. Высшая школа, 1991. 637 с. С. 114-211 (Раздел 2). (http://www.ae-lib.org.ua/texts/solovieva__english_romantism__ru.htm)
[3] Елизарова М. Е. и др. "История зарубежной литературы XIX века" М. «Просвещение», 1972 г.
[4] Реизов Б. Г. Творчество Вальтера Скотта. С. 460.
[5] Урнов Д. М. Романтизм: [Английская литература первой половины XIX в.]. Блейк. «Озерная школа». Вальтер Скотт. Байрон. Шелли. Китс. Эссеисты и другие прозаики // История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М. Наука, 1983—1994. — На титл. л. изд. История всемирной литературы: в 9 т. Т. 6. — 1989. — С. 87—112 (http://feb-web.ru/feb/ivl/default.asp)
[6] История зарубежной литературы XIX века: Учебное пособие // Единое окно. – Электронный доступ: http://window.edu.ru/library/pdf2txt/343/59343/29411. - Заголовок с экрана.
[7] Аникст А. Байрон-драматург/ Джордж Гордон Байрон. Пьесы. М. "Искусство", 1959. (http://lib.ru/POEZIQ/BAJRON/byron0_2.txt)
[8] Михальская Н.П. Аникин Г.В. История английской литературы / Джордж Гордон Байрон (George Gordon Byron, 1788-1824) (http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/mihalskaya-anikin-angliya/george-gordon-byron.htm)
[9][9] Соловьева Н.А. Колесников Б.И. История зарубежной литературы ХIХ века / Под ред. Н.А.Соловьевой. М. Высшая школа, 1991. 637 с. С. 114-211 (Раздел 2). (http://www.ae-lib.org.ua/texts/solovieva__english_romantism__ru.htm)
[10] Михальская Н.П. Аникин Г.В. История английской литературы / Джордж Гордон Байрон (George Gordon Byron, 1788-1824) (http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/mihalskaya-anikin-angliya/george-gordon-byron.htm)
[11] Кургинян М. Путь Байрона-художннка // Байрон Д. Г. Собр. соч. В 3 т. Т. 1. М. 1974. С. 10.
[12] Вл. А. Луков. Зарубежная литература. Практикум. Занятие 7. Поэма Д. Г. Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда» (http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/lukov-praktikum/bajron-palomnichestvo-chajld-garolda.htm)
[13] Кургинян М. Путь Байрона-художннка // Байрон Д. Г. Собр. соч. В 3 т. Т. 1. М. 1974. С. 10
[14] Нартов К. М. "Зарубежная литература" /Д. Байрон. Паломничество Чайльд-Гарольда. М. «Просвещение», 1976 г.
[15] Михальская Н.П. Аникин Г.В. История английской литературы/ Джордж Гордон Байрон (George Gordon Byron, 1788-1824) (http://17v-euro-lit.niv.ru/17v-euro-lit/mihalskaya-anikin-angliya/george-gordon-byron.htm)
[16] Бизэ А. Байрон и поэтическое чувство природы // Киевский эколого-культурный центр. – Электронный доступ: http://www.ecoethics.ru/old/m04/x40.html. - Заголовок с экрана.
[17] Веселовский А. Школа Байрона / Вестник Европы, 1904 № 4
[18] Байронизм в творчестве Пушкина // Gumfak.ru. Электронная библиотека. – Электронный доступ: http://www.gumfak.ru/otech_html/pushkin/referat/099-4.html. - Заголовок с экрана.