«Всё гениальное — просто!» Эти слова как нельзя более подходят к прозе Пушкина, и, в частности, к незавершенному роману «Дубровский». Действительно, правильно построенные повествовательные, простые (!) предложения создают впечатление удивительной гармонии и легкости, свойственной лучшим поэтическим творениям Александра Сергеевича. Конечно, Пушкин, прежде всего, поэт, но проза его отнюдь не вторична, она обладает удивительным индивидуальным стилем.
Гоголь справедливо назвал свои «Мертвые души» поэмой. На мой взгляд, «Дубровский» заслуживает такого же определения. Метод Пушкина-прозаика заметно отличается от метода писателей, которых мы считаем великими реалистами золотого (для литературы) девятнадцатого века: Л. Толстого, Тургенева, Достоевского. В самом деле, Россия, представленная в романе, выглядит немного романтично, но не в ущерб исторической правде, нигде нет и намёка на лубок. Образы главных героев даны обобщенно, широкими мазками, однако читатель легко (ключевое слово!) угадывает мельчайшие движения их душ. У Пушкина вообще нельзя найти ни одного безликого, пусть даже и самого третьестепенного, персонажа. Пушкин не уделяет особого внимания мелким бытовым деталям, будь то постоялый двор или усадьба богатого помещика, но при этом никогда не упускает из виду главного, например, подробно излагает содержание документа, на основании которого отец Владимира Дубровского лишился своего имения. Это придает его прозе характерные черты конкретности, вещности, зримости и законченности (не смотря на формальную незаконченность романа).
Хотелось бы отметить один эпизод романа удивительной психологической силы. Кузнец Архип хладнокровно наблюдает, как заживо сгорают судейские, которых он сам и запер в господском доме. И через минуту (пожалуй, с риском для собственной жизни) спасает из огня кошку, перед тем сказав деревенским ребятам: «Бога вы не боитесь – божия тварь погибает, а вы с дуру радуетесь». Невероятно! Гениально! И опять же, автор использует в этой мизансцене очевидный и «простой» прием рассказчика – контраст. Но в том и состоит эта пресловутая «гениальность», чтобы минимальными средствами добиваться максимального эффекта. Мне кажется, Пушкин в «Дубровском» и «Капитанской дочке», что называется, чутьем художника угадал истоки «русской смуты», о которой он писал в «Истории Пугачевского бунта».
От души рекомендую всем читать и перечитывать прозу Пушкина.
Дело было к вечеру, делать было совершенно нечего, читать что-нибудь длинное и серьезное решительно не хотелось, и глаза бесцельно блуждали по книжной полке, пока не попался уже изрядно запыленный томик со сказками Пушкина.
Клянусь, я не перечитывала «Сказку о царе Салтане» с того далекого времени, когда сын ходил пешком под стол и еще любил слушать классику. Что тут скажешь, велик Александр Сергеевич. Почти двести лет — а, по-прежнему, «сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам/и девицам/ урок».
Наисовременнейшая вещь эта сказка, доложу я Вам. Взять хотя бы историю о трех девицах и их планах на удачное замужество. Две были работящие, мастерицы, раз могли одеть-накормить целое царство. Но это на рынке невест не котируется и пошли они работать: одна — в пекарню, вторая — на ткацкую фабрику. Зато третья оказалась смекалистой и предложила сразу то, на что падки мужчины и от чего дети получаются. И как результат: богатый и влиятельный муж, за которым, как за каменной стеной. Прямо пособие для современных девиц, как выйти замуж.
Но и дальше — все как в жизни. За все хорошее надо платить. Только молодая нарушила правила поведения — сразу развод/хотя история про неведомую зверушку — темная/. Причем, развод — без компенсаций и имущественных споров: в бочку и в море-океан. Интересно, сколько богатых мужей вздохнули бы в этом месте с завистью?
Но если первая часть — пособие для девиц, вторая — для добрых молодцев. Вылез царевич Гвидон из бочки, пусть малограмотный/какое в бочке образование!/, но с правильной жизненной философией. Дождался случая, одна стрела — и все жизненные трудности разрешены удачной женитьбой. Сразу и город богатый, казна неистощимая в виде орехового дерева, производящего изумруды, с белкой-банкиром, отряд телохранителей и красавица-жена. С таким тылом можно и о папенькином наследстве подумать.
И все, вроде, у парня наладилось. Но вот, что странно: превращала его жена-волшебница не в орла, лебедя или. на крайний случай, в ворона, а в разных насекомых: комара-кровопийца, муху/явно не плодовую/ и кусачего шмеля. Что это за намек? Знай, мол, свое место, любимый.
Надеюсь, любезные друзья, простите мне шутливый тон. Но, если серьезно, что Вы, Александр Сергеевич, нам еще не сказали? Или мы, по своей неразумности и самонадеянности, не увидели и не поняли столь многого в Ваших чудесных сказках и историях? Ох, знали, знали Вы человеческую природу, заглядывали глубоко в души и рассказывали нам о своих находках. Мне прямо жутко: что я найду сегодня в других сказках или в «Руслане и Людмиле».
nikalexey. 13 января 2011 г. в 11:58
Капитанская дочь является ярким примером многогранности таланта Пушкина. Здесь он предстает перед читателями не только как талантливейший поэт, прославившийся своими стихотворениями и поэмами: лирическими, веселыми, иногда грустными. Но в Капитанской дочери он является в первую очередь прозаиком, причем создателем серьезного исторического драматического произведения, раскрывающего всю глубину трагедии гражданской войны, которой по сути и являлся крестьянский бунт, возглавляемый Пугачевым. Сам Пугачев в романе прописан довольно живо и подробно, хотя и не является главным героем. Вместе с тем его образ довольно сильно идеализирован. Перед читателями он предстает эдаким добрым правителем, благодетелем, мудрым и справедливым. Хотя, положа руку на сердце, можно с уверенностью сказать, что едва ли этот образ соответствует действительности — слишком уж тяжелые и страшные времена тогда были, не располагающие к таким проявлениям милосердия.
Зато в остальных подробностях: описаниях быта того времени, места действия (крепость), персонажей — Пушкин постарался на славу. Все действия предстают перед читателем настолько реально, что создается впечатление, будто Пушкин сам был там, записывая каждые подробности того небольшого эпизода в рамках восстания, охватившего значительную часть Российской Империи.
Поэтому и можно читать данное произведение и как исторический, и как трагический роман.
Советовать или не советовать читать Капитанскую дочь — довольно наивно и глупо. Едва ли найдется слишком много любителей литературы, незнакомых с этим великим и гениальным произведением.
Сильная вещь, безусловно. Жаль только, что после просмотра оперы Петра и Модеста Чайковских воспримаешь ее смысл не так, как хотел сам Пушкин. Содержание тогда сводится к истории любви (ревности Ленского, дуэли, встрече Онегина с Татьяной — уже княгиней. и — как финальный аккорд: «А счастье было так возможно. » Но — нет; «я другому отдана, я буду век ему верна»).
При таком восприятии книги остается только голый сюжет. Костяк, на к-рый Александр Сергеевич «нанизал» множестве заботивших его тогда мыслей — о литературе, о политике, и пр. (Онегин, разошедшись с Татьяной, должен был стать одним из декабристов, видимо, загреметь в Сибирь — т.е. это не история любви, это история жизни, в которой любовь — одна (большая, важная, главная, но все же) глава.
А заслуга «Евгения» — совсем не в этой любви к Татьяне (он — эгоист, любит лишь себя; увлёкся ею и попытался доказать, что-де «имеет право». Она — умная дама, она прекрасно понимала, что этого вечного «странника по балам и салонам» манит только то, что недоступно — и сказала: НЕТ. С мужем моим дружите по-прежнему, а я вас видеть не желаю. Чтоб не «троллить», современно говоря, ваше чувствительное сердце своим видом).
Заслуга «Евгения» (я имею в виду роман) — что в типичную, казалось бы, поэму и о-любви-тоже вошла ПРОЗА. Русский реализм. Когда одинаково прекрасны и «. песчаный косогор,
перед избушкой две рябины, калитка, сломанный забор. »
— и «Глаза как небо голубые,
Улыбка, локоны льняные,
Движенье, голос, легкий стан. »
И непоэтическое может на самом деле оказаться глубоко поэтическим! Почему? А потому, что поэзия есть в самой жизни. И всё, что в жизни есть, вниманимя достойно. Например, тот же Гомер (которого во времена Пушкина учить в школе обзан был каждый): у этого Гомера есть эпизод, как великий герой Аякс, погнавшись за врагом, поскользнулся на бычьем навозе (и упал так, что тот попал ему в рот) Соотв. врага не догнал. Читатель смеялся? НЕТ! Это ТРАГЕДИЯ! Великий герой потерпел поражение. а. из-за чего? И сейчас нам, читателям теперешним, будет смешно. А тем, древним — нет. Они знают: «Так нужно было автору».
Так нужно автору; так лучше — книге; так, в конце концов, книга раскрывает нам стороны жизни, «табуированные» от нее до сих пор:
Обыкновенный ждал удел:
Прошли бы юношества лета,
В нем пыл души бы охладел.
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганый халат
И наконец в свой постеле
Скончался посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей»
М.б. и не стало бы всё так. «Быть может, он для славы мира в веках грядущих был рождён» (тот же Пушкин и пишет). Но не упомянуть ОБА варианта его судьбы — нельзя. Если хочешь писать о ЖИЗНИ, а не о дворянско-помещицкой субкультуре.
Пушкин ввёл в русскую поэзию реализм; сочетал его с романтизмом, и вышло нечто третье («пушкинизм» ? Манера, свойственная только ему?)
В прозе то же самое сделал Гоголь; именно поэтому Пушкин — великий поэт, а Гоголь — великий прозаик.
Перечитал (к сожалению!) впервые за много лет, больше таких перерывов делать не буду! Потому что убедился, что это, возможно, лучший роман, написанный на русском языке. По сию пору! Идеальное соотношение содержания и формы, как будто эталон для учебников по литературоведению.
Но помимо прочих равных, насколько же это смешная книга! Всю первую главу читая, я ржал и бился, что твой Боратынский! Собственную фразу «мы все учились понемногу. » Пушкин развернул во всей своей неприглядной красе.
А лапидарность его языка, которой и спартанцы бы позавидовали! Двумя-тремя словами он и бурю может во всей красе описать и сражение, и осаду города и любовь. Иногда хочется, чтобы Пушкин своими короткими, острыми, словно грани бриллианта фразами, страниц 500 написал. Но понимаешь, что есть предел и совершенству, и имя его — соразмерность. Иначе читатель помрет от эстетического шока, слишком круто!
Из всех персонажей хотел бы выделить два характера.
Савельич — фигура комическая, но насколько же глубокая! И любовь ему присуща, и верность, и беззаветная храбрость!
И конечно же, Пугачев! Читая главы о его встречах с Гриневым, не мог отделаться от воспоминаний и сравнений с любимейшим сериалом «Спартак». Пушкин великолепно показал, а я увидел, что предводителей народных восстаний всех времен и народов объединяет общая черта. Какой-то невероятный сплав потрясающей воли и харизматичности и вместе с тем предопределенности их судьбы, их собственная обреченность. Они и порясатели основ породившего их общества и жертвы неизбежности исторического процесса. И величие их в том, что прекрасно понимая свою роль и свою участь, они не отступают, понимая и всю важность своей миссии.
Кстатии о самой капитанской дочке. Многие, вслед за Цветаевой, критикуют ее как самый невзрачную личность. Но ведь она и сама проявила изрядное мужество и силу воли. Оставшись одна-одинешенька в стане врагов, она тем не менее не уступила Швабрину, готова была погибнуть, но не поступиться своей честью, как и ее суженый Гринев. А в конце романа и того более. Представьте себя на ее месте. Юная девица из самого глухого угла империи, без всяких связей или элементарной помощи едет к самой императрице просить за государственного преступника! Многие ли на такое решились бы на ее месте?
Ой не зря Пушкин назвал свю книгу именно «Капитанская дочка«!
Вот что я Вам скажу, Любезные Друзья. Это очень и очень полезно перечитывать классику. Особенно этак лет через 30-40 после первого прочтения. А уж, если взяться перечитывать любимые в детстве сказки. Сразу все видится совсем по-другому, через призму жизненного опыта и здорового цинизма. Пусть позолота волшебства чуть и выцветает, но зато — какое наслаждение содержанием!
Возьмем хотя бы «Сказку о рыбаке и рыбке». Как в детстве казалось? Поучительно, это даже младенцам было понятно. Но были уже и более волшебные, и более захватывающие и более удивительные. А попробуйте перечитать сегодня, особенно, если хорошо помните 90-ые, а тем более — сами прожили их во взрослом состоянии. Совсем другое дело: уже и не сказка вовсе, а почти воспоминание обо всех тех друзьях и недругах, которым ударило в голову неожиданное богатство, которые совершили головокружительные карьеры от обычных клерков до «генеральных» и «исполнительных» директоров, а затем — пережили/или нет/ падение со сладостных высот ВЛАСТИ. Или вдруг увидите что-то из сегодняшних времен.
Но все по порядку. «Жили- были старик со старухой у самого синего моря; Они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года». Тут даже в детстве меня всегда охватывало сомнение. Человек прожил под каблуком жены 33 года и так и не разобрался, что это за «лесопильня». А если знал, то странный какой-то старик, раз затеял всю эту ерунду с корытом, подозревая, чем дело закончится. Так и хотелось деду подсказать: попроси у рыбки развод и справедливого раздела имущества — и проблема решена! Но темна душа хронического «подкаблучника», скрыты его мысли от окружающих.
Но вернемся к сказке. Далее — каждая строчка об алчности, гордыне и жажде власти. Ох, не читали в детстве эту сказку нашим олигархам, чиновникам, банкирам и политикам! А стоило бы ее сделать для каждого настольной книгой наравне с Конституцией. Как постоянное напоминание о том, что стремительная карьера «из Грязи — в Князи» всегда может смениться еще более стремительным падением в обратном направлении. Если Рыбку достать своими выкрутасами и попытками узурпировать ее Власть. Но тут. ТИХО! Мало ли куда могут такие размышления завести.
(Режим «демшиза» включён):
Как я уже когда-то писал в отзыве на стихотворение Гумилёва «Змей»: великие русские поэты – все как один жуткие скинхеды. И, конечно, Пушкин – самый страшный из них. Ведь что он пишет в этом стихотворении вместо того, что бы с другими представителями демократической общественности осудить этот Кровавый Режим?
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
Скинхед как он есть. Мало того, что русские неоднократно убивали бессчётное количество просвещённых европейцев, которые несли на своих штыках в дикие земли свет Истины, так теперь какой-то рифмоплёт похваляется этими позорными страницами российской истории! И ладно если бы подобное стихотворение вышло в годовщину проигранной Бородинской битвы, тогда это можно было бы списать на обычную великодержавную пропаганду. Но нет, Пушкин написал это стихотворение в тот момент, когда вольнолюбивые поляки подняли восстание против азиатской деспотии, а пресвящённые страны поддержали стремление угнетённого народа к Свободе. Это всё равно, что сейчас высказываться в поддержку Кадаффи, Ассада или аятоллы Хаменеи которых мирно бомбардируют американские военные!
Ещё раз настаиваю на полном запрете творчества Пушкина, ибо оно пробуждает в русских людях патриотизм и любовь к своей Родине, а так же презрение к демократическим государствам. А ведь это недопустимо!
(Режим «демшиза» выключен).
Ну а если серьёзно, то приходится признать, что за прошедшие пару веков, которые отделяют нас от событий 1831 года, ситуация изменилась мало. И риторика, и политика европейских стран остались прежними. Если волнения происходят в стране с неугодным режимом, то они всеми возможными способами поддерживают благородных повстанцев, борющихся за высокие идеалы Свободы, Равенства и Братства. Если же волнения происходят на их собственных владениях, или на территориях, что входят в сферу их интересов, то всех грязных мятежников необходимо уничтожить как можно быстрее. Не сомневаюсь, что если взять английские или французские газеты, которые вышли летом 1831 года и заменить поляков на «чеченских (албанских, сирийских и т.д.) повстанцев» то мы увидим до боли знакомые статьи, которые тиражируют современные западные масс-медиа.
Пожалуй, самоё серьёзное отличие тех далёких времён от нынешнего века состоит в том, что Александр Сергеевич жил в Российской Империи, которая на тот момент являлась европейским гегемоном (до Крымской войны оставалось двадцать два года). Нынешняя Российская Федерация, увы, является лишь бледной тенью могучего государства, а значит голоса приснопамятных витий, о которых говорит Пушкин, сейчас слышны гораздо лучше, чем двести лет назад.
Итог: вечно актуальное политическое произведение, которое никогда не потеряет своей злободневности, пока Россия представляет хоть какое-нибудь значение на международной арене.
Изенгрим. 20 июня 2016 г. в 11:27
Давненько я не брал в руки шашек. В смысле — не читал книг из школьного курса русской классической литературы. Строго говоря, я вообще не уверен, что читал Евгения Онегина даже в школе. Узнаваемость текста в данном случае ничего не дает — книгу за последние двести лет качественно раздербанили на афоризмы, устойчивые выражения и даже пословицы (начиная от «Мой дядя самых честных правил» и до «Итак, она звалась Татьяна»): зачастую мы их употребляем, даже не помня, что это именно Пушкин, а не народное творчество. Если из романа убрать все многократно цитированные фразы вроде «Охота к перемене мест» или «Любви все возрасты покорны», то в общем, ничего, кроме обложки не останется. И это, пожалуй, лучший показатель качества книги и ее важности для русской культуры вообще и каждого жителя России в частности.
Кроме того, это действительно энциклопедия русской жизни (жизни русской элиты, конечно), совершенно без дураков — автор, кажется, умудрился рассказать обо всем, что касалось или могло касаться русского дворянина и тех, кто этого дворянина окружал на протяжении жизни. Внимательно читая роман, можно многое узнать о повседневной жизни правящего класса страны в начале XIX века — детали гардероба, привычки, распорядок дня: все то, что для современников проходит незамеченным в виду их обыденности и всем-известности.
Для меня была очевидна пародийность романа, Пушкин постоянно иронизирует над ожиданиями читателя и издевается над штампами сентиментального романа, что, как мне кажется, сближает его с «Нортэнгерским аббатством» Джейн Остин; он регулярно прерывается на самом интересном месте, подогревая ожидания и намеренно и крайне ловко их эксплуатирует, вставляет самого себя в текст, используя прием якобы отстраненного и якобы объективного наблюдателя, часто отвлекающегося на свою жизнь и свои переживания, и беззастенчиво комментирующего происходящее.
Я проникся. Это действительно шедевр на все времена, без условий и оговорок, остроумно и интересно написанная книга.
Вообще-то гробовщик является центральной повестью в цикле. В ранней редакции гробовщик был первым в цикле, позже стал центром. На первый взгляд -анекдот. Современники в свое время именно так и относились, не только к этому произведению, но и ко всем повестям Белкина, как к приятным, но легкомысленным историям.
Во-первых, стоит обратить внимание на самого героя! Инициалы АП (ранее АСП (Адриян Семенович Прохоров) — такие же, как у Пушкина. Переехал герой на Никитскую улицу, где жила невеста Пушкина наталья Гончарова. И год начала карьеры Прохорова 91799) — начало жизни Пушкина.
Под личиной гробовщика выступает сам Пушкин. Обе профессии (гробовщика и поэта) до такой степени необычны и эксцентричны, что отгораживают человека от мира остальных людей. Занятия эти вызывают смех и нездоровый интерес окружающих. Также обе профессии ассоциируются с палачом.
Еще много можно провести сходства: жизнь, творчество, душевное состояние — все это нужно изучать. Пушкин — пророк и служитель высокого искусства вынужден из-за окружающей его действительности примеривать на себя не жреческую мантию, а фартук ремесленника.
А смысл произведения заключается в ом, что гробовщик всею душой стремится к прошлому, надеюсь увидеть в прошлом поддержку, которую не видит в настоящем (оскорбили его новые знакомцы). Но сон открывает герою тщетность возврата в прошлое, пути туда нет. В прошлом только полуистлевшие кости и прах. Проснувшись, Прохоров с облегчением понимает, что это только сон. И, наконец, с облегчением воспринимает то, чему не мог раньше радоваться из-за своей привязанности к прошлому.
Собственно именно этот сон и соединяет произведения цикла. благотворные перемены сопутствуют только тем, кто смог отбросить все старое и отмершее. А погибают герои слишком преданые своим прошлым убеждениям, привычкам и обидам, так ничего и не поняв.
Очень жаль, что в средней школе проходят «Капитанскую дочку», а не эту вещь — она и гораздо интересней, и гораздо поучительней, мне кажется. Не говоря уж о том, что талант Пушкина, которого наша школа привыкла выставлять таким гением-вертопрахом, которому легко даются стишки про любовь, проявляется с довольно неожиданной стороны — тщательного и вдумчивого историка.
Увы, я лично из школы о восстании Пугачева вынесла только то, что оно было. Возможно, людям, лучше меня знакомым с предметом, Пушкин будет и неинтересен — хотя, как я понимаю, на тот момент, когда он писал, аналогичных работ на русском еще не было, так что он интересен по крайней мере как первый историк этого вопроса. Нельзя, конечно, сравнивать работу Пушкина с классическими трудами по истории с разбором предпосылок, причин и последствий, но у него не было и ни малейшей возможности это сделать — ведь стоило бы начать разбираться в причинах, тут же выявились бы все основные проблемы тогдашнего социального строя, которые ко времени Пушкина совершенно никуда не делись. Но в данном случае, с нашей колокольни, умному достаточно.
Что особенно поражает в истории пугачевского восстания — это замедленная реакция правительства и легкость, с которой войска и жители переходили на сторону Пугачева. Екатерина боится отозвать Суворова из иностранной кампании, чтобы не показать западу, насколько велика в действительности внутренняя проблема — пусть лучше Пугачев повырезает еще пару городов и перевешает еще несколько сот дворян, делов-то. Горе-полководцы, оказавшиеся против Пугачева в начале кампании, обоснованно опасаются, как бы их войска не перешли на сторону противника — что и происходит, особенно с казаками. Более того, «мирное» население, огромное количество бродящего по России всякого сброда и отрепья, охотно бросается к Пугачеву, так что он как Змей Горыныч — вчера его разбили вчистую, а сегодня он уже с новыми силами вчетверо больше прежних. Правда, в его случае закономерность наблюдается: переходят наименее ценные, но наиболее многочисленные слои населения, чернь или, как выражается Пушкин, сволочь. Дворяне переходят разве из трусости, но у Пугачева не хватило еще ума этих перешедших дворян использовать, а не наказывать на потеху своей черни.
Удивительно, еще раз повторюсь, как при таком обилии блестящих полководцев, предводительствовавших в иностранных кампаниях, так долго не находилось приличного человека, который смог бы победить этот сброд — и ведь стоило ему найтись (говорю сначала про Бибикова), как тут же дела пошли на лад. А все эти провинциальные военачальники, особенно комендант Оренбурга, заслуженно охаянный Пушкином в «Капитанской дочке» — просто стыдно. Нам, воспитанным на военной идеологии Второй мировой, просто не понять, как какой-то подчиненный военный может заявить своему начальнику, что он-де в кампании участвовать больше не будет, потому что устал, не хочет и тд. У меня лично перед глазами сразу встает товарищ Сталин и расстрел всей семьи, а с военными, боровшимися с Пугачевым, это происходило сплошь и рядом. Такое чувство, что разорение городов, гибель того же дворянства, взбаламучивание всей страны никого из власть предержащих особо не трогало, и поэтому к действиям Пугачева относились не особо внимательно. Вроде и воевали с ним, но как-то спустя рукава, и каждый участник процесса, за исключением единиц, больше думал о своей не то что шкуре, а о своем удобстве, чем о результате. Все это на фоне блистательного века Екатерины выглядит очень печально, и выводов относительно успехов в борьбе с внешними врагами и провалов во внутренних делах делать не хочется.
Онегин, добрый мой приятель.
Так я Евгения Онегина и воспринимаю. Пушкин сделал всё, чтобы его герои стали близкими людям любой эпохи. Они живут трудно, мучаются теми же проблемами, что и мои друзья, пытаются их разрешить, причём иногда глупо и неумело, настолько, что потом самим жизни нет. В общем, всё как у обычных людей.
Евгений Онегин — светский щёголь, представитель золотой молодёжи, воспитанный лентяем, которому любой «труд упорный был тошен», зато познавший науку «страсти нежной», — вдруг понимает, что «жизни мишура» ему наскучила, переселяется в деревню. Поначалу свежий воздух, пейзажи, забота об имении развлекали повесу, но потом и это наскучило. Вот эта вечная скука, хандра, сплин делали Онегина таким привлекательным для меня, когда я училась в 9 классе. Я досконально помню, что украшало кабинет философа в осьмнадцать лет, я помню, что он ел, какие смотрел спектакли, какие читал книги. Я вижу будто наяву «и лорда Байрона портрет, и столбик с куклою чугунной», и книги, в которых Евгений пытался найти ответы на мучившие его вопросы, и романы, заменявшие всё Татьяне. Помню его письмо к Татьяне, и мне хочется верить, что он любит по-настоящему.
Да, я помню и об остальных персонажах, и к каждому из них отношусь особо: Татьяну понимаю, она тихая, гордая, глубокая натура, и очень красивая, как оказалось потом; Ленского мне жаль — он неотмирный какой-то, нежизнеспособный, тенор, так сказать, невозможный в настоящей жизни; Ольгу — да не осуждаю даже, обычная девушка, каких тысячи, слишком заурядная, чтобы страдать по-настоящему. А ещё Зарецкий, Дмитрий Ларин, мать Татьяны и Ольги.
Я очень долго не могла понять, почему Пушкин бросил своих героев, как он мог так поступить с ними, которым дал жизнь, но не дал счастья? А потом поняла: они вырвались из-под его власти: «Представьте, что учудила моя Татьяна, — взяла да и вышла замуж!» — писал он. И сам был в недоумении. Вырвались и стали просто жить. А в жизни хеппи эндов не бывает.
Вот и обожаю этот роман, полный деталей, написанный лёгким, летящим языком, заставляющий понимать простые и сложные вещи, а меня ещё заставивший листать энциклопедии и комментарии, чтобы узнать о тех именах и явлениях, о которых я до прочтения этой книги понятия не имела! Так и открывала я мир XIX века, училась отличать его от других. «Энциклопедия русской жизни» — навязло на зубах, но ведь правда!
Так легко и так трагично, как может быть только в жизни.
Цензура изрядно урезала текст, и получилась простая сказочка. Про храброго богатыря и злого колдуна, «но ясно, что добро победит».
Замысел Пушкина был глубже.
Выкинутые строчки (даже в советских изданиях не печатались — только в виде комментариев; не знаю, как сейчас) всё меняют. Например, вот этот шутливый, шаловливый тон: «Вы помните, что наша дева была одета в эту ночь как наша прабабушка Ева, по обстоятельствам, точь-в-точь. Наряд Амура и природы! Как жаль, что вышел он из моды!» Зачем бы это нашему любимому и уважаемому Автору так озорничать? А все просто: есть жанр богатырской поэмы — унылый и убийственно серьезный; хочется разбавить его шуткой, вольностью и тем самым — спародировать.
Это война на литературном фронте. При желании, можно, наверное, установить, на кого именно из критиков Пушкин нацеливал стрелы сарказма (Ю. Лотман об этом много пишет. )
А в наши дни — это можно воспринимать только как романтическую сказку (старый, прекрасный советский фильм — это именно что о Добре против Зла, о чистой любви, дружбе, братстве богатырей — и предательстве (сами-знаете-чьём).
Прежние перипетии писательских войн отгремели; зрителю нужен новый «Руслан» — тот, который интересен ему, а не просвещенному барину 19 в.
И это прекрасно: это значит, что поэма, несмотря, что прошло столько времени — живёт.
Старая добрая классика.
Онегин, надобно сказать — удивительная личность. Давно нагулявшийся мальчик, которому все надоело, и как выход — заточение в деревне, уединение и покой. Я думаю, Евгений был просто не готов к тому, что его полюбят. Он приехал за отдыхом и покоем, ведь после разгульной жизни он понял, что спокойствие жизненно необходимо. А тут Татьяна со своей влюбленностью. И,знаете, Евгений же ведь оставил Татьяну и не воспользовался ею не только потому, что хотел показаться благородным, но и потому, что ему надоели маленькие юные девственницы (да простит меня Татьяна!). А потом он опять соскучился по приключениям и (оппаньки!) он встречает Татьяну.
Сама Татьяна мне очень даже симпатична. Она холодна, и этим привлекает больше, чем Ольга. Мне больше всего понравилась любовь Татьяны. Ведь она не стала кричать всему свету 'я люблю его'; не стала замыкаться на неудаче; несмотря на свой характер, нашла достойного любящего мужа; занялась собой. Она превратилась в настоящую девушку-королевну.
А вот Ленский мне нравится больше, чем Евгений. Наверно, это потому, что он менее искушен. Огорчает то, что Владимир погиб из-за Евгения. А точнее — потому что Онегину было скучно. Но, правда, надо отдать должное Пушкину — тут он показывает натоящего Евгения, его настоящие чувства.
Но, надо сказать, несмотря на характеристику главного персонажа, произведение 'Евгений Онегин' одно из тех произведений, которое я буду перечитывать, когда стану взрослой.
Браво, Александр Сергеевич!
Отнести эту миниатюру Пушкина к реалистическому жанру можно с большой натяжкой. И если уж это реализм, то реализм магический. Дело в том, что называющий себя неаполитанским художником (вводя таким образом Чарского в заблуждение) итальянец оказывается до такой степени гениальным поэтом-импровизатором, что мысль о магической подоплёке его мастерства приходит в голову самым естественным образом. В реальности такая способность была бы настоящим Божьим Даром, иначе пришлось бы предположить, что его носитель сам имеет божественное происхождение. Возможно, талант импровизатора не единственный талант этого человека (не говоря уже о том, что он импровизирует, аккомпанируя себе на гитаре, и к этому я ещё вернусь). На такую мысль наводит тот факт, что Чарский лично убеждается в волшебной способности итальянца только на другой день после того, как договаривается о месте его выступления и уже завербовав на него «половину Петербурга» (в аннотации допущена далеко не пустячная ошибка). Итальянец определённо ВНУШАЕТ доверие. Колоритная внешность его напомнила мне итальянского художника Сальватора Розу, каким он изобразил себя на лондонском автопортрете 1645 года. Его легко представить с бородой (у импровизатора густая борода), т. к. на картине под подбородком художника положена густая чёрная тень от его длинных волос. Остаётся только мысленно одеть Розу во фрак и вот вам готовый герой Пушкина.
Главная тема этого произведения — взаимоотношения поэта и толпы — то, к чему Поэт возвращался неоднократно. Пушкин с замечательным несколько грустным юмором (о последующем юмористическом уклоне предупреждает читателя эпиграф) описывает поведение Чарского, которому так надоели «приветствия, запросы, альбомы и мальчишки», что он «употреблял всевозможные старания, чтобы сгладить с себя несносное прозвище» — стихотворец. Когда Пушкин сообщает, что в разговорах Чарский касался только самых пошлых тем и никогда — литературы, а кабинет его был убран, как дамская спальня, где «ничто не напоминало писателя», юмор начинает напоминать издёвку, и, похоже, Пушкин смеётся здесь не только над собой. Ну и, конечно, тема, предложенная Чарским импровизатору для испытания, та самая, вышеупомянутая — «поэт сам избирает предметы для своих песен; толпа не имеет права управлять его вдохновением.» После чего следует первая импровизация, одно из лучших стихотворений Пушкина во всём его поэтическом наследии. Напоследок (во второй главе), ещё немного поиздевавшись над несчастным итальянцем и над собой (для Пушкина тема прибылей и гонораров была вынужденно и неприятно близкой), Поэт расстаётся с итальянцем до состоявшегося вскоре его творческого вечера, на котором он ещё раз демонстрирует свой необыкновенный талант.
В заключение отмечу две любопытные детали. Итальянцу для начала декламации необходимо небольшое музыкальное вступление (увертюра), поэтому оркестр в третьей главе играет увертюру к «Танкреду» Россини (видимо, важно, чтобы звучала итальянская музыка). Но, когда он начинает говорить, музыка умолкает. Очевидно, что и гитара (и оркестр) ему нужна лишь для прихода божественного озарения (что-то вроде схождения благодатного огня в Иерусалиме), при котором всё, что он теперь скажет, приходит ему в голову сразу и целиком. Но тут у Пушкина очевидное противоречие, т. к. в конце второй главы итальянец «обнаружил такую дикую жадность, такую простодушную любовь к прибыли, что он опротивел Чарскому. », а такой человек скорее удавится, чем допустит делёж гонорара с целой кучей музыкантов;* да и зачем ему тогда гитара? Противоречие это очень существенное, в связи с ним вспоминается завещание Шекспира, совершенно не вяжущееся с образом автора сонетов и пьес.
А другая деталь — это наличие в Петербурге первой половины 19 века значительного количества любителей поэзии, знающих французский, но не знающих итальянский язык. Чарский (так думает и сам Пушкин) уверяет итальянца, что если его и не поймут (даже точно, что не поймут), то это не беда, «главное, чтоб вы были в моде». Очень верно замечено, так всегда было и так всегда будет.
*) Видел ли Пушкин это противоречие? Не знаю, что говорили по этому поводу пушкиноведы. А что-нибудь да есть на эту тему, ведь, кажется, к настоящему времени в наследии Поэта не осталось ни одной не исследованной буквы. Осмелюсь высказать своё мнение. Уверен, что видел, — один из умнейших людей России как-никак. И он наверняка нередко сам испытывал подобные эмоции, но достоинство старинного дворянского рода не допускало такого падения (выражения этих эмоций вслух). Его импровизатор человек простой, поэтому Пушкин здесь смог выговориться по полной, намекнув тем самым на бури, происходившие в собственной голове.
Доберман. 26 мая 2016 г. в 19:47
Первое впечатление от этой книги я получил в школе. Я посчитал Татьяну совершенством. И знаете почему? Смешно сказать. Потому, что она не дала Онегину.
А дело-то совсем в другом! В том, что она хотела, чтобы Онегин ее всю жизнь любил! И прекрасно понимала, что эта любовь быстро улетучится, если его страсть будет удоволетворена. Она будет низведена на уровень пошлой женщины и он решит свою проблему за ее счет. Она хотела честных и достойных отношений с любимым человеком, но он ее отверг. А теперь честные и достойные отношения невозможны. Возможно только удовлетворение его похоти за счет несчастья других людей. Которые, между прочим, ни в чем не виноваты.
В этом нет никакого героизма, в отличие от того, что обычно думают. Зато тут присутствует УМ. Это прекрасный образ праведницы, которая любит, но думает головой, а не другим местом. Оттого и любовь ее ценна. Это не разврат и не рукоделье от безделья.
По сути, это роман о противоборстве мужской и женской любви. Женщина одерживает убедительную победу, а вместе с ней — Добродетель, Порядочность и Здравый Смысл.
Если вы внимательно читали, то не могли не заметить, что Татьяна отказывает не ради социального статуса или удовлетворения тщеславия; она не торжествует, а горюет, страдает. Потому что ей не удалось соединиться в союзе с любимым человеком.
Но виноват в этом Онегин. Он повел свою линию. Повел по-мужски, и вот к чему это привело! А счастье было так возможно, так близко! И теперь Татьяна не хочет окончательно втоптать в грязь чувства их обоих. Ведет линию по-женски, чтобы сохранить чистоту и высоту своей любви. Это самое естественное поведение умной женщины.
А мужчине нужно смирение перед фактом, что ему никогда не понять женщину, незачем ее подавлять, а нужно ей довериться. Самое трудное тут — найти такую.
Личность Александра Сергеевича связана со многими мифами, легендами, байками и анекдотами. Но реальность, как это часто и бывает, оказывается занятнее всяких выдумок.
Вот, например, учишься ты в элитном учебном заведении (расположенном, между прочим, рядом с загородной резиденцией государя-императора). Жизнь тиха и размерена: друзья-одноклассники, зануды-учителя, тоскливая учебная программа и полуказарменный быт. И вдруг, рядом с местом где ты живёшь, происходят убийства! Одно, другое, третье, четвёртое, пятое! Под стенами императорского дворца людей режут как курей! Вот где эмоции, вот где страсть, вот где жизнь! Есть где разгуляться страхам и воображению. Что характерно – всё это присказка, потому что потом случается главная сенсация, ибо убийцу всё же ловят…
Константин Сазонов, о котором упоминается в коротком стихотворении, служил в Лицее, а в свободное от работы время занимался грабежами. За два года своего преступного промысла в Царском Селе он совершил 8 или 9 разбоев и как минимум 6 или 7 убийств. Что ещё интереснее – Сазонов был не просто абстрактным «слугой», которого Пушкин мог толком и не знать, он был дядькой, т.е. человеком, который непосредственно прислуживал лицеистам и был им хорошо знаком. Недаром в своём стихотворении поэт пишет, о том, что завтра непременно пойдёт в храм и поставит свечку в благодарность Богу за то, что оставил в живых. Не каждый день выясняется, что человек, который чистил твои сапоги, является особо опасным преступником, которого разыскивают за убийство множества людей.
Пушкин и серийный убийца – вот какая история стоит за этой эпиграммой на врача Лицея! Какой роман мог бы написать сам Александр Сергеевич! О Лицее, о своих одноклассниках, о Царском Селе – в общем о всём том, что составляло его отрочество. И какова же моя досада на великого поэта, что сам Пушкин посвятил этим событиям всего пять строчек! Увы и ах, но Наше Всё по каким-то причинам (скорее всего – цензурным) предпочёл об этой истории ничего не писать. Так что нам осталась только скупая информация энциклопедий да исторические фантазии на тему этих событий вроде романа Д. Миропольского «18-14» и одноимённого фильма. Фильм, по большому счёту, не так уж и плох, но ведь очевидно, что «не так всё было, совсем не так» (с)
Итог: само по себе стихотворение не представляет собой ничего интересного, но история, которая стоит за этой эпиграммой, поразительна.
Лишний раз убеждаюсь в том, что став взрослым очень полезно перечитывать знакомые по школьной программе произведения. Например, «Евгений Онегин»: Евгений, Татьяна, Ленский, дуэль – всё это помнится прекрасно, а значит неинтересно. А вот масса авторских отступлений (без которых роман был бы раза в два меньше по объёму) дарит уйму впечатлений и даёт пищу для размышлений. Например, задаётся человек вопросами: «А правильно ли я живу?», «В чём смысл жизни?», «Надо ли мне что-то поменять в своей судьбе?» Способов найти на них ответы много, один из них – открыть восьмую главу «Евгения Онегина» и прочитать вот эти строчки:
Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек.
Разве в тринадцать лет обратишь внимание на такую прелесть? А в тридцать – читаешь, сравниваешь со своей биографией, делаешь выводы. Счастлив тот человек, у которого жизнь совпала с этими четырнадцатью строчками. И таких моментов, которых просто не замечаешь, когда читаешь роман в подростковом возрасте масса. Собственно возникает впечатление, что история главный героев для автора – не более чем повод поговорить о реалиях дворянской жизни в первой половине XIX века.
Очень, очень, очень жаль, что Пушкин погиб так рано. Интересно о чём и как он написал, если бы дожил до старости?
Эта книга по праву названа энциклопедией русской жизни. Я бы развил эту мысль и назвал бы её криптоэнциклопедией. Многие вещи у Александра Сергеевича не досказаны. На них писатель только намекает. Роман необходимо не только читать, но и изучать. Приведу в доказательство один цитату из книги Одинцова «Лингвистические парадоксы»:
«Понятен ли Пушкин современному читателю? Этот вопрос впервые поставил В. Брюсов в 1918 г. Он писал: «Понимаем ли мы Пушкина? Большинство ответит, что Пушкин всем понятен в отличие от декадентов и футуристов, и это будет неверно. Для «среднего» читателя в сочинениях Пушкина три элемента «непонятности». Во-первых, чтобы вполне понимать Пушкина, необходимо хорошо знать его эпоху, исторические факты, подробности биографии поэта и т.п. Во-вторых, необходимо знать язык Пушкина, его словоупотребление. В-третьих, необходимо знать все миросозерцание Пушкина. »
В самом деле, читая об отъезде Лариных в Москву (VII глава «Евгения Онегина»), мы мало обращаем внимания на строки:
На кляче тощей и косматой
Сидит форейтор бородатый.
Нам безразлично, были ли у форейтора усы, борода или нет. Но читателю той эпохи эти строки говорили многое. В. В. Вересаев так комментировал это описание: «Почему «бородатый»? Форейторами ездили обыкновенно совсем молодые парни, чаще даже — мальчишки. Вот почему: Ларины безвыездно сидели в деревне и далеких путешествий не предпринимали. И вот вдруг — поездка в Москву. Где уж тут обучать нового форейтора! И взяли старого, который ездил еще лет пятнадцать-двадцать назад и с тех пор успел обрасти бородой. Этим «бородатым» форейтором Пушкин отмечает домоседство семьи Лариных». Пушкин показывает, как провинциально, как смешно выглядел обоз Лариных с горшками, тюфяками, банками варенья, подчеркивает, что и возок-то у них старый, почтенный; форейтор и тот бородатый.»
Стихотворение называется «К другу стихотворцу». Интересно, Пушкин его действительно писал своему знакомому по лицею или этот монолог Александр (пока ещё слишком молодой, что бы к его имени добавлять отчество «Сергеевич») адресовал самому себе? Впрочем, это не так уж и важно, ведь стихотворение получилось чрезвычайно забавным. Написано оно длинно и неровно, рифма периодически хромает, но господи, боже мой, это стихи пятнадцатилетнего пацана! По сравнению с «шедеврами» современных «поэтов», чьими виршами забита масса сайтов в Интернете, это небо и земля.
В центре произведения – размышления о трудной и горькой доли поэта. Причём, как зачастую и бывает у Пушкина сложные и не слишком весёлые вопросы поданы в ироническом ключе. Например, вот так раскрывается мысль о том, что к успеху приходят единицы их тех, кто взялся за перо:
Хорошие стихи не так легко писать,
Как Витгенштеину французов побеждать.
Меж тем как Дмитриев, Державин, Ломоносов,
Певцы бессмертные, и честь и слава россов,
Питают здравый ум и вместе учат нас,
Сколь много гибнет книг, на свет едва родясь!
Творенья громкие Рифматова, Графова
С тяжелым Бибрусом гниют у Глазунова;
Никто не вспомнит их, не станет вздор читать,
И Фебова на них проклятия печать.
Уже никто не знает кто такой Дмитриев, которого Пушкин причисляет к «чести и славе россов», и уж тем более никто не помнит графоманов тех времён, а ситуация за два века нисколько не поменялась: как ни зайдёшь в книжный лабаз, а его полки завалены никуда не годной писаниной от МТА. Хорошо, что в жизни есть что-то стабильное, пусть даже это и плохие писатели.
Впрочем, мало стать известным, ведь понятия «знаменитый поэт» и «богатство» никак не связаны между собой и Наше Всё это понимает:
Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;
Камоэнс с нищими постелю разделяет;
Костров на чердаке безвестно умирает,
Руками чуждыми могиле предан он:
Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.
Учитывая тот факт, что значительную часть жизни он сам был хроническим должником, строки у юного Пушкина получились пророческими.
Бонусом к размышлениям о поэзии идёт бородатый анекдот про пьяного священника который, попав в неудобное положение, объясняет своей пастве, что поступать надо как он учит их на своих проповедях и не обращать внимание, как он ведёт себя в реальной жизни. Никогда бы не подумал, что этот анекдот настолько стар, ведь Пушкин упоминает о нём, как об общеизвестной байке.
P.S. Оказывается, это первое опубликованное произведение Поэта. Таким был его первый шаг к славе и бессмертию.
Гениально! Со столь блестяще изложенным презрением представителя старого аристократического рода по отношению к «новым» дворянам мне сталкиваться не доводилось.
Могу только догадываться что чувствовали аристократы из «новой знати», которых столь ядовито высмеял Пушкин, читая это стихотворение. Ведь в нём Александр Сергеевич наступил сразу на множество больных мозолей. Тут тебе и низкое происхождение Меньшикова (а равно многих других «птенцов гнезда Петрова»), тут тебе и Разумовский (а так же многие другие, получившие славу и богатство через постель той или иной императрицы). Жалко я не знаю, кого имел в виду Пушкин под словами «И не был беглым он солдатом австрийских пудреных дружин», но подозреваю, что пример был не менее смачным.
А в противовес богатству «выскочек» Поэт противопоставляет неубиваемые козыри: древность рода (основатель рода ещё Александру Невскому служил), его заслуги перед Отечеством (тут тебе и славная служба Рюриковичам и участие в ополчении Минина и Пожарского), верность своих предков правящему монарху (Петру III). При этом Пушкин постоянно подчёркивает, что гордясь своим родом, он не завидует своим более успешным современникам. Тем самым он изрядно ослабляет самый надёжный довод своих оппонентов: «Да он нам просто завидует!»
Конечно, испытывающий вечную нехватку денег, Пушкин не мог не завидовать более богатым аристократам и не испытывать досаду на превратности судьбы, которая привела его род к изрядному оскудению. Всё это он чувствовал, иначе бы не появилось это стихотворение. Однако оно написано столь гениально, что читая эти строки начинаешь верить Поэту от первого до последнего слова.
Стихотворение не может испортить даже ненужный (на мой взгляд) постскриптум, в котором он отвечает тем, кто вспоминает о частичке африканской крови текущей в его жилах. Считаю его лишним, ибо с точки зрения такой древней и славной родословной это всего лишь пикантная мелочь, не стоящая упоминания.
terrry. 26 августа 2015 г. в 11:41
Поэмы Пушкина в целом можно, наверное, выделить в отдельное поэтическое явление, так же как последовавшие за ними поэмы Лермонтова или, скажем, «большие стихотворения» И. Бродского. Поэмы весьма разнятся по объему, стихотворному размеру, глубине художественных образов, не говоря уже о сюжете. Здесь и монументальная историческая «Полтава», и шутливый «Домик в Коломне», и философский «Медный всадник». Но все они представляются элементами единого творческого замысла, и всех их объединяет неповторимая и выразительная легкость, блеск пушкинского стиха. В. Вересаев сравнивая как-то вскользь стихи русских поэтов заметил, что любое стихотворение Пушкина можно легко опознать, потому что оно кажется созданным мгновенно – автор словно бы не работал над ним, не трудился. Г. Гессе писал о Пушкине: «Его язык, неисчерпаемо музыкальный для каждого, владеющего русским, едва ли намного труднее для перевода, чем язык Гоголя или Достоевского, однако ценность и волшебство пушкинского творчества, обоснованы русским языком более глубоко и прочно, чем у любого другого русского автора».
Всё это в полной мере касается «Руслана и Людмилы», заключающей в себе одновременно былинный, сказочный, элегический, и даже шутливо-эротический стили. Впрочем, последний был существенно сглажен самим Пушкиным во втором издании поэмы. А вот присутствующий в ней подтекст литературной борьбы против «реакционного романтизма», по-видимому, мало интересен нашим современникам. Трудно выразить читательский восторг, возникающий с каждым новым прочтением (прослушиванием) этой необыкновенной вещи. Удивительный эффект создает органическое соединение в поэме исторических и сказочных реалий. Здесь одновременно существуют и основатель русского государства князь Владимир (пусть и в поэтическом образе) и гротескный злой волшебник Черномор, и вполне исторически возможный набег печенегов на Киев и живая голова великана. Кстати говоря, само имя «Черномор» содержит в себе мнемонический намёк на сплав реальности и сказки. Ведь волшебники живут только в сказках, а Черное море, как известно, вполне реально. Хотя, конечно, более вероятно, что Черномором могли назвать злого человека, способного заморить других до смерти.
Конечно, в «Руслане и Людмиле» отсутствует подлинный драматизм, свойственный реалистическим произведениям Пушкина. Но не будем забывать, что это всё-таки сказка, насыщенная драматическими и даже трагическими описаниями, полная роскошного вымысла и фантастических картин. Одна из выразительнейших сцен поэмы – приезд Руслана на поле минувшей битвы. Сумрак, печаль, запустение этого скорбного места переданы с восхитительным мастерством. Да, поэма написана живым русским языком, хотя в ней часто встречаются слова чисто поэтического лексикона – «витязь», «град», «глава». Но иногда можно встретить и гораздо менее привычные нам «брашна» и «стогны» — слова, весьма характерные уже для «Илиады» в переводе Н. Гнедича. Такие мелкие детали («штришки») искусно подчеркивают, на мой взгляд, древность, эпическую торжественность описываемых (даже сказочных!) событий. В. Набоков высказывал мнение, что в «Руслане и Людмиле» гораздо больше западноевропейских и скандинавских, чем собственно русских корней. Но мне всё-таки кажется, что именно строка из посвящения к поэме «Там русской дух. там Русью пахнет!» во многом определяет неугасимый читательский интерес к этому шедевру русской литературы.
У меня странное отношение к этому произведению. Я вовсе не ниспровергательница: люблю прозу Пушкина, но с «Дубровским» как-то не заладилось.
Поначалу всё казалось интересным: и описание разных усадеб, и характеры главных героев. Я искренне сочувствовала Андрею Гавриловичу Дубровскому, у которого рушился мир, вера в справедливость была утеряна, дружба растоптана. Я порицала и одновременно жалела его сына-гвардейца, потерявшего всё: свет, отца, имение, имя. Раскопала даже историю его нового имени Дефорж: таково было второе имя одного из любимых пушкинских поэтов Эвариста Дефоржа Парни. Мне казалось, что кара должна настичь Кирилу Петровича Троекурова за его самодурство, жестокость и своеволие.
Но потом вдруг всё очарование произведения стало рушиться: Маша, признающая лишь законы света, но не пожелавшая следовать законам чувства, Дубровский, бросивший на произвол судьбы людей, которые пошли за ним, непонятный финал. Такое ощущение, что автору просто надоело писать, и он бросил неоконченный роман.
Хотя размышляю вот сейчас: а может быть, Маша вовсе и не любила Дубровского, а видела в нём лишь спасение, всё же благородный, смелый, молодой и привлекательный разбойник приятнее дряхлого развратника. И у Дубровского настоящая личная драма была, вот и проявил эгоизм, а кто бы в такой ситуации не захотел остаться один.
А вот неоконченность покоя не даёт, обидно, хотя для Пушкина открытые финалы и неоконченные произведения не редкость.
Это первое стихотворение, посвящённое годовщине основания Лицея. В последующие годы автор ещё четыре раза обращался к этой дате. В связи с этим весьма показательно как менялось отношение Пушкина к Лицею и всему, что было с ним связанно.
«19 октября 1827 года» – обращение к друзьям с пожеланием любви, радости и успехов, куда бы их не занесла судьба. «19 октября 1828 года» – весёлый экспромт, написанные в минуты перед отъездом с пирушки одноклассников в Тверь. Оба эти стихотворения очень коротки, оба – содержат минимум информации и размышлений. Пушкин счастлив от встречи с друзьями, жизнь бьёт ключом, все неприятности кажутся временными помехами на пути к славе и успеху.
Стихотворения 1831 и 1836 годов – уже совсем другие. «Чем чаще празднует лицей…» пропитано болью от смерти друзей, ведь к тому моменту шестеро из двадцати девяти лицеистов уже умерли. «Была пора: наш праздник молодой…» посвящено воспоминаниям об ушедшей эпохе Александра I и Наполеона, на которую пришлись детство и юность лицеистов.
Если читать эти стихотворения один за другим очень хорошо видно, как веселье и радость, связанные от встречи со старыми друзьями, постепенно сменяются у Пушкина печалью от прожитых лет и скорбью по умершим одноклассникам. Так оно часто бывает: поэт пишет о своём жизненном опыте, а читатель узнаёт в его рифмах собственные мысли, воспоминания и предвидит свою судьбу. Всех из нас, кто проживёт достаточно долго, ждёт та же участь: сначала радость молодости и надежды о грядущих успехах, а потом – печаль об ушедших друзьях и грусть о прошедшей жизни.
Ну а это стихотворение, написанное в 1825 году, является квинтэссенцией творчества Пушкина на лицейскую тему. Ссылка в имение даёт возможность поэту задуматься о прошедших с момента выпуска годах. И вроде бы сам автор ещё молод, ещё свежи в памяти воспоминания об учёбе, а жизнь кажется бесконечно длинной. И ещё рано вспоминать об ушедших годах, а об ужасах старости можно только гадать. Но уже есть первый умерший одноклассник, упокоившийся в земле солнечной Италии, и уже закрадываться невесёлые мысли: «А кто следующий?» и «А кто из нас останется последним?»
Последним оказался упоминавшийся в этом стихотворении Александр Горчаков, при Александре II ставший канцлером Российской Империи. Ну а «волн и бурь любимое дитя» – это Фёдор Матюшкин, будущий адмирал и сенатор. Поэт, Канцлер, Адмирал, а ещё пара губернаторов, действительный тайный советник, генерал-майор – что и говорить, первый выпуск Лицея был самым удачным из всех выпусков учебных заведений в истории России.
Не смотря на довольно значительный объём стихотворение читается легко и быстро. Сразу видно, что к этому времени Пушкин уже в полной мере овладел поэтическим мастерством. Кстати, фраза «Друзья мои, прекрасен наш союз!» как раз из этого произведения.
Итог: лицейское братство, судя по количеству стихотворений, посвящённых Лицею, одноклассникам и годовщинам выпуска, для Пушкина не было пустым звуком. И через эти произведения очень хорошо видна эволюция характера Александра Сергеевича. Жизнерадостность и задор юности, оптимизм и вера в свою счастливую звезду, груз прожитых лет и горечь утраты – всё это можно найти в данных стихотворениях.